мне делать все, что заблагорассудится.

Звезды над нашими головами по-прежнему сверкали, испуская тусклое бело-голубое сияние.

— Смотри… — прошептала Сара.

Над головами кружились разноцветные звезды, зеленые, золотые, красные, бледно- голубые, они увеличивались в размерах, создавали созвездия, вихри, целые галактики живого света.

Я остановился и вслушался в радостные нотки голоса девушки. Потом уселся рядом с ней на теплые камни и принялся смотреть на возвращающихся ночных демонов. Через какое-то время я обнял девушку и сделал выбор.

Я лежал на холодной пластиковой подстилке передвижного хирургического кабинета в уже знакомой пещере и наблюдал, как один из шегарийских специалистов разрезал меня. Потом он взял в руки маленький передатчик. Шрехт и ее друзья стояли на заднем плане, не мешая операции.

Ты спросила меня «почему», Шрехт? Да потому, что я могу отправить друзей на смерть, потому что, независимо от того, как мне хочется, я не могу и не хочу стать знаменитым человеком без души. Поэтому я дал слово ждать с вами до тех пор, пока не случится что-то из ряда вон выходящее и повелители не совершат ошибку.

Шегарийские специалисты отошли от операционного стола и уступили место сторукому и тысячеглазому рoботу с поблескивающими лупами, сфокусированными на моем лице. Зашипел антисептик, блеснул свет — лазер взрезал мой скальп и перекрыл капилляры. Небольшое вибрирующее лезвие с алмазным наконечником мягко врезалось в череп. Раздался нежный, тихий, подсасывающий звук. Участок кости был приподнят и отведен в сторону. Перед глазами заплясали разноцветные огоньки — маленькие инструменты коснулись моего мозга. Я испытал странное чувство дискомфорта — ведь внутрь святая святых моего разума вошли чужие руки с зажатым в них прибором размером с зернышко.

Послышался звук органической сварки.

Затем специалисты поставили на место все кости, мозги, склеили голову, расправили кожу. Осторожные, нежные черные руки причесали меня, закрыли яркий шрам, который со временем станет белым;- а потом и вовсе исчезнет.

Готово!

Послышался голос Шрехт:

— Ну, добро пожаловать домой, Атол Моррисон!

«Домой? Я? У меня нет дома». Но я дал слово и должен его сдержать.

В конце века, спустя восемь лет после последнего путешествия домой, в мае, мы с Сарой стояли на верхней площадке резиденции спагов, где разбили прекрасный сад, и смотрели на город. Там царило буйство красок — в Нью-Йорке была весна. Центральный парк смотрелся просто чудесно в весеннем земном наряде. В маленьком пруду в южной части отражалось голубое безоблачное нёбо, солнце щедро дарило людям свое тепло. В отдалении прогремел и утих гром — на востоке находился космодром. Мы наблюдали, как корабль, что вчера доставил нас сюда, взмыл обратно в небеса; яркий фиолетовый огонь растворился в голубом небе.

Сара повернулась, подошла ближе и прижалась ко мне. Она, дотронувшись до жесткого воротника формы, провела большим пальцем по серебряной двойной звезде — знаку отличия риссальдара. Желтые глаза девушки сверкали в лучах солнца. Предыдущая ночь, когда мы занимались любовью под знакомыми звездами Земли, была чудесной; Сара страстно ласкала меня до тех пор, пока мы оба не устали и не уснули в объятиях друг друга.

Прошли годы; моя хорошенькая семнадцатилетняя девушка превратилась в жизнерадостную двадцатитрехлетнюю женщину с несколько тяжелой мужской красотой. Сейчас она находилось в полном расцвете сил.

Майра и Дженис, закончив работу по контракту, отправились домой, а она осталась, завела дружбу с Федором и Марджи. Мы вчетвером частенько сиживали дома, и я настолько привык к Саре, что не стал нанимать другую наложницу, разрешив ей отрабатывать положенный срок только с одним партнером — мной.

Девушка прижалась ко мне, положила голову на грудь и, запрокинув ее, заглянула в мои глаза.

— Хочу, чтобы ты знал, Ати, я наслаждалась каждым часом, каждой минутой и каждой секундой, проведенной с тобой, теми чудесными моментами, когда ты брал меня, и конечно же ночами, проведенными вместе.

Заглядывая в прошлое, могу сказать, что за эти ночи я мог заняться с ней любовью три тысячи раз. Но что означают эти цифры? — Ничего. Это обыкновенный мужской способ времяпрепровождения. Я почему-то вспомнил отъезд Хани.

— Ты можешь изменить свое решение и подписать контракт еще на один срок. Поезжай домой и навести семью, а потом, через несколько недель, возвращайся и оставайся со мной. Скоро мы поедем в путешествие. Есть много планет, где ты еще не побывала.

У меня создалось впечатление, что женщина затаила дыхание, затем на ее губах появилась лукавая усмешка:

— Иногда мне так и хочется поступить. — Она покачала головой. — Наши контракты не оплачиваются, пока полностью не пройдут сроки — ты прекрасно знаешь об этом. Мой родители, братья, сестры, их дети живут в развалинах, питаются дарами природы. Они ждут, когда я приеду домой и спасу их.

— Но правила меняются. Может быть…

Сара приложила свою маленькую ручку к моим губам, касаясь, их изящными пальчиками:

— Они ждут уже очень давно. Мне необходимо ехать.

Что ж, решение принято, поэтому сожаления и стоны надо отложить. Я спросил:

— Что ты будешь делать?

Она вновь посмотрела на меня затуманенными глазами:

— У меня был друг, до того как я… уехала. Его звали Марти. Мне говорили, что все эти годы он ждет, пока я вернусь.

Ждет? Что означает это слово «ждать», если ты одинок, лежишь в холодной постели, глядя в темноту; ночь сменяет ночь, а в это время женщина, любимая тобой, путешествует среди звезд и лежит под каким-то наемником? Нет, такого бы я не хотел.

Сара поцеловала меня в губы.

— Когда ты еще раз приедешь домой, навести меня. Мне кажется, моя семья с радостью примет тебя.

Могу себе представить: темные, ухмыляющиеся люди, мужчины и женщины, знающие, через что я заставил пройти их маленькую Сару, чтобы они смогли жить относительно безбедно, — А мне кажется, что твоему мужу это не понравится.

Сара улыбнулась:

— Марти? Он не скажет ни слова, и никто не посмеет. Деньги-то мои — вот в чем вся соль.

Ага, теперь я узнаю. Маленькая Сара — хорошая маленькая девчушка, солдат расы