— Боже, какой у тебя странный взгляд, Ати! Где витают твои мысли?

Встряхнувшись, отгоняя видения, я снова различил перед собой средних лет улыбающуюся женщину, которая с аппетитом что-то жевала, запивая еду лимонадом из бутылки.

И тут я услышал, как рушится наш маленький мирок.

Вдали послышался гул, эхом разнесшийся по пустыне, словно внезапно появился призрак какой-то давно забытой войны. Я сразу понял, что это такое.

Алике неожиданно подалась вперед:

— Ати, что это?

Низкий звук, похожий на отдаленное рычание, медленно приближался.

Направив свой взор вниз, я увидел, что Стоуншэдоу оторвалась от еды и застыла, склонив голову набок, вслушиваясь. Она никак не могла поверить своим ушам. Затем… Саанаэ повернулась к Мейсу, тот непроизвольным образом вздрогнул. В один момент оба вскочили на ноги, схватили оружие и побежали по направлению к лесу.

«Ах, проклятые куски дерьма! Оставайтесь со своими друзьями!» хотелось мне крикнуть им вслед.

В голосе Алике чувствовалась паника, правда, пока еще тщательно скрываемая:

— Что случилось, Ати?!

Внезапно над головами встревоженных людей раздался рокот электрических моторов — серия глухих, пульсирующих звуков, и повстанцев обдало воздушной волной от пролетевшего корабля.

Женщина взглянула на меня блестевшими от страха глазами и чуть слышно прошептала:

— О, боже…

Сегодня фортуна отвернулась от тебя, Александра Морено.

Внизу все люди вскочили на ноги и, глядя в пустое небо, принялись сканировать горизонт. Дэви, прикрыв глаза рукой, рассматривал голубую пустоту; маленький парень, чье имя я так и не узнал, внезапно упал на колени и, покопавшись в своем скафандре, открыл заднюю панель. Я поймал себя на мысли, что одобрительно киваю — что ж, он все-таки кое- чему научился. Марш спокойно стоял, положив руки на бедра, и смотрел вслед убегающим друзьямсаанаэ.

Ну хорошо, Марш, теперь-то ты все знаешь.

Он внезапно повернулся и взглянул на меня. С такого расстояния его глаза превратились в две маленькие, блестящие точки. Я поднял руку и указал на оружие, лежащее на земле рядом с ним.

Мужчина снова на мгновение застыл. Звук приближающихся кораблей становился все громче и громче. Затем приятель отсалютовал мне по всем правилам военного искусства, на лице сверкнула белозубая улыбка: «Nos morifuri te salutamus!»[ «Идущие на смерть, приветствуют тебя!» (лат.) (здесь и далее примечания переводчика)] Да, Марш, теперь ты точно все знаешь.

Он что-то прокричал, повернулся и ринулся к серому ящику с вооружением, стоящему недалеко от его палатки. Там находилась коробка с патронами к оружию класса X, принесенному из тайника в горах.

Интересно, сумеет ли Марш ее вовремя открыть? И кто будет его первой мишенью, уж не я ли?

Я схватил Алике за руку, оттащил ее от края площадки и укрылся в тени. Там мы могли лечь на камни и наблюдать за происходящим.

Из-за леса показались шесть больших истребителей, пилотируемых саанаэ. Они летели с шести разных сторон. Их пушки изрыгали огонь. Вокруг еще недавно праздной толпы поднялась пыль. Это были всего лишь предупредительные выстрелы, предлагающие повстанцам сдаться без боя, чтобы потом быть арестованными, допрошенными, а затем брошенными в тюрьмы.

В кораблях уже открывались люки, в них виднелись солдаты — вооруженные саготы и саанаэ, ждущие и готовые убивать.

Я видел, как Марш, согнувшись над коробкой, достал патрон, вставил его в рейнджерское ружье, повернулся и выстрелил с бедра, даже не целясь. Один из кораблей вспыхнул, осенив людей на мгновение бело-фиолетовой вспышкой, и развалился на части.

Горящие обломки, ломая и круша деревья, упали на лес, другие дымящиеся части, прочертив дугу, подожгли траву.

Рядом со мной, закрыв ладонями уши, зажмурив глаза и открыв рот, лежала дрожащая, испуганная женщина. Она, должно быть, кричала, но из-за шума я не мог слышать ее криков.

Остальные пять машин, неуклюже подпрыгивая, приземлились, обороты двигателей уменьшились, турбины заработали на холостом ходу. Из открытых люков стремительно выскочили плохо обученные полицейские.

Марш выстрелил снова, теперь с колена, и взорвал одного, облаченного в скафандр сагота. Его черный шлем с находящейся внутри головой вращался в разные стороны. Из щелей лилась ужасная смесь из крови и какой-то технической жидкости. Саготы немедленно бросились на землю и начали отстреливаться. Их бело-зеленые тела являлись прекрасной мишенью для повстанцев, милых моему сердцу учеников. Они уверенно осыпали их пластиковыми пулями. Тут заговорило орудие на борту корабля. Пули чиркали по траве, срезая стебли и заставляя людей залечь.

Поднялся ужасный гвалт. Бойцы вскрикивали, когда их тело прошивал полурасплавленный пластик, подобный раскаленному электроду.

Так, наверное, кричат дети в аду.

Марш выстрелил третий раз. Снаряд его оружия класса X улетел в лес; ярко-белый шар, клубы дыма и кусочки дерева просвистели над нашими головами. Затем люди в черных скафандрах сбили моего друга детства, и кто-то из них ударил его прикладом по голове — раз, другой, третий. Я мог видеть кровь, ярко-красное пятно, испачкавшее зеленую форму.

Алике спрятала лицо у меня на груди, трясясь, тяжело дыша и сдавленно рыдая. Я нежно гладил ее по спине:

— Шш… Все будет хорошо.

Казалось, что прошло несколько часов, но солнце в небе находилось все еще высоко. Значит, минули лишь какие-то минуты. Жертвы боевой операции уже были аккуратно разложены по рядам: саанаэ, саготы и повстанцы. Оставшиеся в живых мои ученики, здоровые и раненые, все вместе стояли в длинной шеренге, закованные в цепи, и ждали.

Между нами и кораблем ходила пара саготов с огнетушителем и гасила горевшую траву. Остальные разбирали обломки сбитого аппарата, разыскивая оставшихся в живых. Они предполагали, что одного или двух могло просто-напросто выдуть из люка.

Некоторые из находившихся внизу женщин были по-настоящему хороши: высокая грудь, узкая талия.

Многие мужчины отличались красотой лица и тела, но подавляющее большинство их составляли рыхлые, с кожей, похожей на дрожжевое тесто, пухлые слуги, не слишком утруждающие себя работой. Дэви постоянно крутил кольцо, сжимающее горло, к которому была прикована цепь, и поглядывал на вершину СКалы, где мы укрылись.

Алике, сжавшись в комок, прошептала:

— Что с ним будет? — Ее голос стал низким, вибрирующим, усталым.