БИТВА С ИЩЕЙКАМИ

Я взглянул вниз. Поток шумел и бурлил на глубине семидесяти метров, кое-где образуя воронки, в которых крутилась снежно-белая пена. Если сорваться, ничто не задержит падения. На гладкой стене не было ни деревца, ни выступа – только острые камни и белая пена внизу.

Лай раздавался совсем близко. Собаки напали на свежий след. Затрещали кусты, сквозь листву сверкнули белые пятна. Вскоре из-за кустов выскочило штук двенадцать псов. Передняя, очевидно самая опытная, сразу нашла место, где мы перебирались через поток. С воем бросилась она по каменным глыбам по нашему следу. Остальные летели за нею, свирепо щелкая зубами и сверкая налитыми кровью глазами.

Линкольн прицелился в вожака и выстрелил: собака взвыла и стремглав слетела в поток, который унес ее по течению.

– Одной гадиной меньше! – воскликнул охотник.

Однако, пока он заряжал свой тяжелый карабин, собаки уже очутились под скалою, на которой мы стояли, и начали взбираться. Второй выстрел Линкольна уложил еще одну собаку, но остальные в один миг взобрались наверх и окружили нас со всех сторон.

Началась отчаянная битва между собаками и людьми – битва не на живот, а на смерть.

Не знаю, сколько времени продолжалось это сражение; помню только, что оно было ужасно. Одна из собак вцепилась мне зубами в горло. Напрягая все свои силы, я, в свою очередь, сдавил ей горло руками, задушил ее и швырнул в пропасть. Очевидно, отчаяние удесятеряет силы. Другая ищейка чуть было не столкнула меня самого в пропасть, куда я толкал ее. Наконец, окровавленный, обессиленный, я упал без чувств на траву.

Очнувшись, я огляделся вокруг, стараясь понять, что со мною было. Клейли и Рауль лежали в таком же положении, покрытые ранами, из которых струилась кровь. Чэйн и Линкольн вдвоем душили собаку, которая хрипела и отбивалась.

– Ну-ка, голубчик Чэйн, – кричал охотник, – поднимем-ка ее... Вот так!.. Раз, два, три. Гоп-ля!..

Описав в воздухе дугу, собака грузно шлепнулась в поток.

Это была последняя из ищеек осадившей нас своры...

ИНДЕЙСКАЯ ХИТРОСТЬ

Со стороны покинутого нами леса послышались дикие крики. Обернувшись, мы увидели выезжавших из-за деревьев мексиканцев. На берегу потока они остановились и разом испустили какой-то особенно громкий крик.

– Рауль, не знаешь ли ты, что означает этот крик? – спросил я.

– Он означает досаду, капитан! Они видят, что на лошадях нельзя перебраться через воду: мешают камни...

– А жаль, что нет у каждого из нас по винтовке!..

Гверильясы сошли с лошадей, привязали их к деревьям и стали пешком перебираться через поток. Один из них, судя по мундиру и плюмажу на шляпе, начальник отряда, выхватил саблю и начал ловко перепрыгивать с камня на камень.

– А что, сержант, – сказал я, – нельзя ли остановить его на полпути?

Охотник только что зарядил ружье и измерял глазами расстояние между нами и мексиканцем.

– Далеконек он еще, капитан! Я дал бы свое полугодовое жалованье, если бы мог в эту минуту заполучить в руки немецкое ружье майора Блоссома! Мой карабин не бьет так далеко... Эй, ты, Чэйн, встань-ка впереди меня, чтобы он не видал, что я делаю, а не то он нырнет в воду, как утка!

Чэйн загородил собою Линкольна, который прицелился через его плечо. Тем не менее мексиканец хорошо уловил маневр сержанта и прыгнул в воду. Но было поздно; выстрел уже раздался... Мексиканец раскинул руки, и поток завертел его между острыми камнями. Шляпа свалилась с головы убитого и поплыла за ним...

Его товарищи с воплями ужаса и отчаяния кинулись назад на берег.

– Carajo! quardaos! esta el rifle del diablo! (Берегитесь! Это карабин дьявола!) – кричал один, вообразивший, что выстрел был сделан из знаменитого карабина майора Блоссома.

Оказалось, что на этот раз старому охотнику удалось уложить Яньеса. Ошеломленные гибелью своего предводителя, мексиканцы попрятались за камнями. Ближайшие к нам выстрелили. Но пули либо ударялись о скалу, либо пролетали над нашими головами. Клейли, Чэйн, Рауль и я, не имея огнестрельного оружия, тоже спрятались за уступ скалы. Один Линкольн смело оставался все время на виду, подзадоривая неприятеля.

Не только мы, но и наши враги были поражены хладнокровием и отвагою гиганта. Это было заметно по их восклицаниям.

Выпустив заряд, он преспокойно вложил новый и прицелился, но через секунду опустил карабин. Затем он снова прицелился – и снова опустил ружье.

– Трусливые гадины! – проворчал охотник. – Прячутся так, что и целиться не во что...

Действительно, как только он вскидывал ружье, все мексиканцы разом исчезали, точно проваливались сквозь землю.

– Видно, только собаки их храбры, – продолжал он, подходя к нам.

Среди мексиканцев началось движение. Половина из них снова села на лошадей и галопом понеслась вдоль потока,

– Ага! – сказал Рауль. – Они хотят объехать кругом... Через полчаса они будут здесь.

–Что делать? – подумал я. – Спрятаться некуда, защиты никакой. Поблизости нет ни леса, ни кустарника, который мог бы служить нам хотя бы слабым прикрытием... За нами тянулась широкая равнина, на которой лишь кое-где возвышалась одинокая пальма или жиденькая группа так называемых –испанских штыков_. Милях в пяти начинался лес. Добраться до него, не будучи настигнутым конной погоней, было немыслимо!.._

Если бы все гверильясы отправились в обход, мы бы, конечно, переправились снова через реку, но так как половина их осталась, то и этого сделать было нельзя. Представлялся лишь один исход – постараться попасть в лес.

Но для этого нужно было, прежде всего, обмануть оставшихся: в противном случае они все равно догнали бы нас; мы знали, что мексиканцы бегают, как зайцы. Мы вспомнили маневр, заимствованный нами у индейцев и уже не раз применявшийся с успехом. Техасца мы не поймали бы на эту удочку, но мексиканцев обмануть было легко.

Мы легли на землю так, что неприятелю, продолжавшему в нас стрелять, были видны одни наши фуражки. Затем мы стали потихоньку подвигаться ползком, высвободив головы из фуражек, которые остались на виду.

Проползши таким образом некоторое расстояние на четвереньках, мы вскочили и бросились бежать изо всех сил по направлению к лесу.

Хитрость наша удалась вполне: мексиканцы еще долго стреляли по нашим фуражкам.

УДАР МОЛНИИ

На бегу мы не раз оборачивались с беспокойством, ожидая погони. Мы напрягали последние силы, а их оставалось очень немного – так нас измучила борьба с собаками, истощила потеря крови.

К довершению беды разразилась тропическая гроза с бурей и страшным ливнем. Крупный, тяжелый дождь хлестал нам в лицо, ноги скользили, молнии слепили глаза, буря валила с ног, не давала дышать. Задыхаясь, кашляя, захлебываясь, шатаясь из стороны в сторону, мы шли вперед, поддерживаемые энергией отчаяния, помня, что сзади нас – смерть...

Я и теперь не забыл этой ужасной гонки. Мне казалось, что мы никогда не достигнем цели. Я могу сравнить мое состояние в те минуты лишь с кошмаром, когда во сне стараешься уйти от ужасного чудовища и чувствуешь какую-то странную беспомощность и слабость. Я до сих пор помню все до самых мельчайших подробностей. Мне часто снится это бегство, и я просыпаюсь, охваченный ужасом...

До леса оставалось всего метров пятьсот. Такое расстояние ничего не значит для людей со свежими