Наступила зима. Зажглись первые дуговые лампы, знаменуя начало театрального сезона в Лейпциге. Ланна Райнер находилась на вершине своего триумфа, и ее засыпали приглашениями. Директор Музыкального театра в Мюнхене сдержал свое обещание и подобрал издателя не только для «Фантазии в красновато-серебряных тонах» Эрнста Винтера, но и для сборника его песен. Ланна повсюду выступала с песнями Эрнста, так что они вскоре приобрели широкую известность, и ноты быстро раскупались. Вместе с Эрнстом она дала несколько концертов, которые принесли кучу денег. Так что Винтера почти всегда видели рядом с Ланной и приглашали обоих. Правда, в интимные отношения между Ланной и молодым композитором мало кто верил, поскольку певица слыла особой привередливой и разборчивой. Чаще всего предполагалось просто сходство музыкальных вкусов.

У директора Музыкального театра был большой званый вечер. Некоторые гости уже прибыли и оживленно беседовали друг с другом. Два господина стояли немного поодаль.

— Скажите, пожалуйста, доктор, — обратился к собеседнику более низкий и толстенький из двоих, — я только что услышал, что красавица Ланна тоже приедет сюда.

Тощее выразительное лицо второго господина нервически дернулось.

— Значит, и ее прихвостень будет тут как тут.

— Вы имеете в виду молодого композитора? Говорят, он очень талантлив.

— У кого хватает таланта на Райнер, может быть доволен судьбой.

— Вы все шутите, доктор. Она могла бы выбрать себе кого-нибудь другого.

— Вот именно, раз у нее уже есть этот.

— Вы разжигаете мое любопытство.

— А вы что — совсем не разбираетесь в женщинах? Тогда слушайте. Райнер — красивейшая баба. Согласны?

— Писаная красавица.

— Вот видите! И вследствие этого весьма избалована — тоже заметили?

— К сожалению.

— То есть пресыщена.

— Возможно.

— Не возможно, а точно. Отсюда и ее капризы. Если пить беспрерывно вино и шампанское, то через какое-то время вновь потянет на простое пивко. А если у тебя в достатке изысканности, культуры, искусства и моды, то через какое-то время вновь потянет на природу.

— Понимаю… Простой парень…

— Не только в этом дело. Все талдычат ей о своей любви и готовы сложить весь мир к ее ногам. А избыток приводит к пресыщенности и докуке. И теперь она хочет давать сама! То есть после всех игр в любовь — хочет любить.

— Ну, насчет любви — это красивая сказочка, доктор. Такое бывало разве что в средние века.

— Дорогой Леви, вы, вероятно, кое-что смыслите в валюте, биржах, банках и деньгах, но в женщинах вы нисколько не разбираетесь! Старина, настоящей женщине в один прекрасный день надоедают интрижки и флирт, ей хочется настоящей любви! А поскольку она уже приобрела некоторый привкус полусвета, попросту говоря — потаскалась, она уже не желает полюбить равного себе мужчину, выйти за него впоследствии замуж и так далее. Это ей скучно. Женщине нужна комнатная собачка, вроде болонки, чтобы было кого приласкать, этакого милого мальчика, называйте его как угодно. Поняли?

— Вполне. Сейчас же расскажу своей супруге…

— Стоп!

— Дайте слово, что никому ничего не скажете.

— Но как же, доктор…

— Без промедления! Обещаете?

— Ну хорошо, даю вам слово. А все же странно, доктор, почему нельзя рассказать, ведь вас лично это вовсе не касается.

— Терпеть не могу сплетен!

— О Боже, ничего не понимаю. Ведь вы могли бы весь этот вечер быть в центре внимания, а за несколько месяцев прослыть опытнейшим знатоком женщин. Просто какая-то причуда!

Покачивая головой, он отошел.

— Идиот, — пробормотал доктор, глядя ему вслед. — Потому что я люблю ее. Именно поэтому и несмотря на это.

Открылась дверь. Вошли Ланна и Эрнст. Все взоры обратились на них. Хозяин дома поспешил им навстречу и тепло их приветствовал. На Ланне было великолепное крепдешиновое платье с глубоким вырезом. Гвоздем программы этого вечера предполагался некий русский, князь Разников, миллионер и большой любитель музыки. Хозяин дома сообщил о нем Ланне и спросил, не хочет ли она, чтобы к столу ее сопровождал именно этот господин. Ланна отказалась, — мол, она уже попросила об этом господина Винтера. Хозяин дома выразил глубокое сожаление, поскольку князь очень просил оказать ему такую честь.

— Мне тоже очень жаль.

— Ну что ж…

Двери в столовую залу распахнулись, и все увидели покрытый белой скатертью стол в виде подковы. Русский князь, высокий мужчина с темной окладистой бородой и властными манерами, повел к столу дочь хозяина дома. Ланна сидела напротив него и беседовала вполне непринужденно и живо. Князь принялся рассуждать с Эрнстом и хозяином дома о Берлиозе, а потом вовлек в разговор и дам. Он то и дело поглядывал на Ланну. Во время оживленного обмена мнениями Эрнст внезапно почувствовал, что Ланна коснулась его коленом и услышал шепот: «Мальчик мой…» А потом во всеуслышание: «Разрешите мне попросить мозельского вместо рейнского?»

Сдерживаемое торжество жарко бросилось ему в голову.

После ужина мужчины удалились в курительную комнату, где их ждали сигары и коньяки. Но вскоре князь предложил вновь объединиться с дамами, и хозяин дома был послан парламентером. Вернувшись, он объявил о безоговорочном согласии.

Все направились в музыкальную гостиную. Князь попросил Ланну исполнить какую-нибудь песню.

— Вы позволите мне вам аккомпанировать?

— Об этом надо спросить господина Винтера.

— Само собой разумеется… С удовольствием…

Ланна бросила на Эрнста лукавый взгляд, улыбнулась и протянула князю ноты. Тот заиграл вступление, но вскоре вдруг оборвал игру.

— Это чудовищно, — пробурчал он, — такое нарушение такта… И эти странные созвучия. Мне придется слишком много внимания уделять самой игре, и я не смогу хорошо вам аккомпанировать. Как это вообще звучит?

— Лучше всего спросить у композитора.

Князь прочел фамилию автора и поднял глаза на Эрнста.

— Это вы, господин Винтер? О, пожалуйста, садитесь на мое место, я просто сгораю от нетерпения.

Эрнст сел за рояль. Загадочные такты и совершенно необычные созвучия… Распускаются странные цветы… Они опадают в пурпурное море… Внезапный взмах крыльев… И насильственный печальный покой…

Тут вступила Ланна: