продавались рации, Кейт как минимум полчаса не могла оторваться от созерцания коробок и все это время испытывала дикое возбуждение. Она рассматривала картинки на коробке: мальчик держал рацию, а из наушника вылетали зигзаги, означавшие треск атмосферных помех, означавших звуковые волны, означавших волшебство, а под этим — такими же ломаными буквами: «Как слышите меня? Прием». Кейт обмирала. Она мечтала о рации так же, как другие девочки мечтали бы о пони. «Против» были не менее очевидны: Мики не мог говорить, не мог держать вещи, с рацией от него никакого толку. Это будет не волшебство, это будет никчемная пластмассовая коробка, которую еще надо будет скотчем примотать к голове. Кейт вздохнула и тут же выдохнула: она увидела, что «Математика» Терезы раскрыта на странице 63. Она избегала разговаривать с Терезой с тех пор, как Тереза окончательно отвернулась от одноклассников и стала объясняться с ними только на языке отрыжек. Но при виде Терезы, оскверняющей своей сумасшедшей персоной далекий рай 63-й страницы, она не выдержала.

— Миссис Финнеган сказала, что нам нельзя пропускать тридцать первую страницу. Пока не разберемся, нельзя идти дальше.

Секунды две Тереза смотрела на нее, наморщив лоб, потом, отчаявшись понять, снова занялась учебником.

Кейт попробовала еще раз:

— Тереза, ты не можешь решать любую страницу, какую захочешь, надо идти в учебнике по порядку. Если бы я так делала, то была бы на сотой странице.

Тереза подняла голову, на этот раз с раздражением:

— Да, но ты не можешь — ведь не можешь? Потому что застряла на какой-то странице, а она не хочет объяснить. А мне она не нужна — ничего она мне не может сказать.

— Узнает, что ты перескочила, и будет два часа вопить.

— Как она узнает? Она уже сколько месяцев не выходит из-за стола. Она сломалась. Я видела, как она ломалась. Она кричит, но это не так, как раньше, она сломленная. Кроме того, ничего я не перескочила. Там просто.

Кейт долго терпела, боясь клюнуть на эту наживку, зная, что дальше последует какой-то новый ужас, но не выдержала.

— Покажи, что ты сделала на тридцать первой странице.

Тереза стала листать книгу, и Кейт приготовилась увидеть страницу, покрытую примитивными рисунками и, может быть, даже запачканную какашками — от Терезы можно было ожидать чего угодно. Но вместо этого перед ней предстала аккуратно заполненная страница с вычислениями и заметками на полях.

Кейт рассматривала страницу, отыскивая глупые ошибки, сделанные Терезой, и в это время Тереза заговорила:

— Вообрази, что круг — это торт, разрезанный на триста шестьдесят ломтиков…

Последовал двадцатиминутный внятный монолог Терезы, объяснивший Кейт все, что требовалось знать об углах и других основных понятиях тригонометрии.

Утром понедельника, в короткие каникулы посередине четверти, Кейт пригласила Мики на собрание, чтобы пересмотреть стратегию детективного агентства «Сокол». Теперь она сомневалась, что в «Зеленых дубах» может произойти крупное преступление, и не совсем понятно было, как агентству завоевать репутацию. Чтобы лучше думалось, она вращалась и вращалась в кресле. Мики наблюдал за ней, прислонившись к пишущей машинке.

— Мы должны раскрыть преступление, Мики, ведь в этом работа сыщиков, — сказала Кейт и снова погрузилась в раздумье.

Усердие, конечно, необходимо, но хороший сыщик должен опираться и на интуицию. Интуиция всегда подсказывала ей, что в «Зеленых дубах» непременно произойдет что-то серьезное, на чем она заработает себе имя, но теперь Кейт стала опасаться, что интуиция ее подвела.

Она просмотрела свои блокноты и пришла к выводу, что материала по «Зеленым дубам» — кот наплакал: предположения, подозрения, но никаких подозреваемых, никаких улик, никаких преступлений. Наверное, из-за охранников и камер наблюдения повсюду. «Сокол» напрасно тратит время.

Не то место и не то время — эти слова вертелись у нее в голове.

Может, улов будет лучше у них в районе. Может, преступления у нее за окном, а она каждый день ходит мимо. Она всегда была начеку, всегда отмечала в блокноте все происходившее по соседству, когда оставалась там, — но, может быть, пора именно туда перенести деятельность агентства. Покрутившись в кресле еще час, Кейт пришла к решению. В следующие четыре недели агентство «Сокол» будет делить рабочее время пополам между «Зелеными дубами» и своим районом. В конце месяца будет сделан исчерпывающий анализ записей, и агентство полностью сосредоточится на той территории, которая окажется более криминальной.

День начала новой стратегии сложился как нельзя удачнее. Один из газетчиков мистера Палмера позвонил сказать, что захворал, и Кейт упросила мистера Палмера позволить ей разнести после обеда газеты вместо больного. Это был замечательный повод понаблюдать за районом по-настоящему, вблизи. Мистер Палмер сомневался: Кейт слишком молода, да и не для девочки эта работа, — но Адриан слег с тем же вирусом, так что выбора не было.

Она запихнула Мики вместе с экземплярами «Ивнинг мэйл» в почтовую сумку и отправилась в путь, слегка пошатываясь под ее тяжестью. Сначала она разнесла газеты по муниципальным домам. Перед каждым был маленький садик, все чистенькие, и каждый со своим особенным украшением. В одном скамейка, в другом колодец — бросать монеты на счастье, в третьем краснолицый гном удит рыбу в пруду величиной с лужицу. Солнце пекло, в воздухе висел запах креозота. На каждой дорожке Кейт по разным приметам делала умозаключения о жильцах. На двери первого дома висело объявление: «Собака не злая. Опасайтесь жены», и Кейт отметила про себя, что там живет какой-то ненормальный. На втором доме было другое объявление; Кейт долго смотрела на него, но не могла взять в толк, о чем речь. «Ни коммиков, ни агитаторов не надо». В конце концов она переписала его в блокнот. Она подумала, что «коммики» — это, может быть, уличные артисты, и, может, хозяин не хочет, чтобы они потоптали цветы.

К четвертому дому была пристроена терраска. На ее двери не было почтового ящика. Несколько минут подумав, Кейт догадалась, что надо открыть наружную дверь и подойти к настоящей, внутренней — там и будет почтовый ящик. Смысла в этом она не видела. Она не могла понять, как это хозяева, взявшись навешивать лишние двери, знают, когда остановиться. Она представила множество наружных дверей, одну за другой, по всей длине садовой дорожки и разносчика, который должен через каждую из них пройти, чтобы добраться до двери с почтовым ящиком. Открыв белую пластиковую наружную дверь, она очутилась в узком помещении, заполненном обувью и верхней одеждой. Она покачала головой и сказала Мики:

— Мики, этим людям мы нужны. Незапертая дверь плюс имущество равно преступление.

Она записала в блокноте для памяти: подсунуть под дверь карточку детективного агентства «Сокол», когда ее напечатают.

Дальше по улице ей стали попадаться одна терраска за другой. И в каждой был особый маленький мир, кое-что говоривший о хозяевах. В иных стояли опрятные столики с цветами, другие были заполнены викторианскими куклами, какие-то — загромождены детскими велосипедами и роликами, в некоторых пахло томатным супом. Кейт каждый раз останавливалась, чтобы сделать запись в блокноте. Записывала свои умозаключения о владельцах, чтобы прочесть их Адриану, когда он вернется на работу, и выяснить, насколько верны ее догадки. Особенно хотелось ей поделиться своей уверенностью, что в номере 32 живет похититель людей, о чем свидетельствовали газетные вырезки и клейкая лента на террасе. Когда этот ряд домов закончился, она посмотрела на свои цифровые часы и с изумлением увидела, что на доставку всего тридцати газет потратила полтора часа. Она заторопилась дальше.

Следующая остановка была Трафальгар-хаус, двадцатиэтажный дом, стоящий особняком от других высотных зданий, как часовой, охраняющий подход к микрорайону. От дома падала тень на школьную