Люк закатил глаза.

— Иногда я и сам не могу понять, зачем нанял такого поверенного.

— Ну, это просто: потому что я тебя шантажировал. Герцог ухмыльнулся:

— В общем, так оно и есть. Ладно, тем больше у меня поводов сохранять анонимность. Надо же, — пробурчал он, — никогда не думал, что меня примут за женщину.

— Но тебе не придется продавать землю, если я заключу несколько раздельных пари, а ты потом явишь себя миру.

Люк, не поверив своим ушам, воззрился на друга.

— Скорее ад замерзнет, чем я признаюсь в написании этой нелепой книги.

— Ты только подумай, сколько преиму…

— Я сказал — нет! И тебе, упертый шотландец, придется считаться с моим решением. — Он порылся в бумагах и снова отбросил их. — Герцоги не пишут идиотских словарей и не проявляют интерес к пыльным академическим томам. И еще они не нанимают на службу наглых идиотов.

Браун снова закашлялся, и продолжалось это довольно много времени.

— Тогда, полагаю, остается только одна возможность, кроме продажи северных владений.

— Если ты еще раз предложишь закончить книгу о Трафальгарском сражении, Брауни, я…

— Ты все равно не сможешь обмануть старого хитреца. Я же знаю, ты над ней работаешь. На самом деле, я хотел предложить, чтобы ты подумал о женитьбе на графине Шеффилд или любой другой богатой даме. В конце концов, ты можешь продаться, как Лэндри. — Мужчина учтиво отвел глаза. — Я, конечно, прошу прощения, но, полагаю, ты стоишь дороже, чем Лэндри. Можешь рассчитывать тысяч на пятьдесят приданого. Усопший муж графини оставил ей неплохое наследство. Во всяком случае, так говорят.

Люк почувствовал, как его заливает волна бешеной ярости. С трудом сдержавшись, он прошипел:

— Я напишу шедевр и представлю его миру, чтобы только заткнуть тебе рот, из которого вылетают подобные мерзости!

— Тебе придется создать их не меньше трех.

Люк поднялся со стула, и мистер Браун поступил очень мудро — со всей возможной поспешностью удалился.

Черт бы побрал все на свете финансовые проблемы! Мысли о медленном, но верном обнищании рода Сент-Обинов не давали герцогу спать добрую половину ночи. Никто не знал, как тяжело ему постоянно затыкать то одну дыру в бюджете, то другую. Ни Ата, ни сестра ничего не подозревали. Он поклялся обеспечить будущее Мэдлин и счастье бабушки, доставшееся ей так поздно. Но не только это заставляло его всю ночь ворочаться без сна.

Люк пытался угадать, какое тело скрывается под слоями уродливого черного муслина. А то, что это самое тело находится так близко, можно сказать, тут же, за дверью, сводило с ума. Ох, не надо было об этом думать. Теперь уснуть вообще вряд ли удастся.

Что готовит грядущий день? Придется снова угощать и развлекать десятки модных бездельников, притворяясь человеком вежливым и обходительным, — иначе говоря, тем, кем он не был. Герцог отдал бы все за возможность закрыться в своем кабинете, работать и пить — пока удастся полностью отключиться.

Как же Люку хотелось забыть о денежных проблемах, о морских сражениях, но больше всего — о мрачных временах своего прошлого. И еще он старался стереть из памяти красивое и грустное лицо матери — таким он его видел в последний раз.

Да, ему необходимо срочно отвлечься, иначе он никак не сумеет завтра развлекать целое стадо безголовых придурков. Еще не рассвело, и Люк, зевая, позвонил служанке, чтобы та принесла поднос с легкими закусками для миссис Берд. Если ему не спится, ей тоже нечего спать. Так будет только справедливо.

Герцог оделся, по привычке двигаясь быстро и точно, — к этому его приучило море и ограниченное пространство корабельной каюты. Он не прибегнул к услугам камердинера, уверенного, что в повседневном костюме должны преобладать яркие цвета и кружева.

Вскоре в дверь поскреблись. Люк сделал прислуге знак поставить все на стол и поднял одну из двух серебряных крышек.

— Шоколад? А почему не чай?

Здоровенная словоохотливая девица с широким обветренным лицом ответила на певучем корнуоллском диалекте:

— Ваша светлость, леди говорила, что очень его любит. «Я бы могла пить его всегда, миссис Симмс», — сказала она мне. Представляете? Она запомнила мое имя! Она никогда не ест тосты, яйца или что-нибудь еще — только шоколад. Много шоколада. Пусть пьет, на здоровье. Она такая худенькая.

Люк принюхался — аромат действительно был приятный. Удовлетворенно кивнув, он отпустил миссис Симмс и натянул поношенные, зато очень мягкие и удобные башмаки. Взглянув на дверь, разделявшую их с Розамундой комнаты, он решил не пользоваться ею, побоявшись, что миссис Берд, узнав, что попасть в ее покои легко, попросту сбежит из замка.

Держа в одной руке поднос, он вышел в коридор, подошел к двери Розамунды и постучал.

В ответ ни звука.

Он постучал еще раз. Ничего.

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, его светлость двинул по двери ногой.

Тишина.

Выругавшись, Люк осторожно заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме темноты. Тогда он поставил еду на пол и медленно направился к окну апартаментов, которые когда-то принадлежали его матери.

Люк отдернул штору, и внутрь проникли первые лучи тусклого утреннего света. Герцог обернулся к массивной кровати, обитой изысканной розовой и белой тканью, выписанной из Франции, и остолбенел.

Длинная стройная нога лежала на сбившемся в кучу одеяле. Белая ночная рубашка миссис Берд проиграла сражение с пристойностью и задралась выше колен. Еще дюймом или двумя выше…

Словно загипнотизированный, герцог сделал шаг вперед. По подушке рассыпались черные локоны. Он не мог отвести глаз от милого лица и изящной шеи Розамунды. Она дышала ровно, ее груди ритмично поднимались и опускались под тонким муслином.

У Люка пересохло во рту.

Она казалась такой юной и невинной! Это был ее цвет — не черный, красный или зеленый, а чисто белый. Так был виден легкий прозрачный румянец, который ни за что нельзя было рассмотреть, когда она была одета в черное.

Его светлость с трудом заставил себя нарушить тишину.

— Миссис Берд! Люк откашлялся. — Миссис Берд!

Он коснулся ее щеки.

— Миссис Берд! Розамунда! Никакой реакции.

Тогда он схватил ее за плечи и довольно сильно встряхнул.

— Розамунда Берд, проснитесь!

— Я не сплю, — сонно пробормотала та, не открывая глаз, повернулась на другой бок и устроилась поудобнее.

Герцог покачал головой. Крепко же она спит, однако! Пришлось сменить тактику. Теперь он решил положиться на соблазнительный запах горячего шоколада. Он обмакнул палец в одну из чашек и провел им по ее приоткрытым во сне губам.

— М-м-м, — замурлыкала Розамунда и облизнула губы розовым язычком.

Люку потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы не овладеть этим прекрасным существом.

— Напомните мне, чтобы я никогда не доверял вам вахту, — сухо и довольно громко проговорил он.

Розамунда замерла, открыла один глаз, и через мгновение уже испуганно пряталась под одеялом.

— Боже правый, что вы делаете в моей комнате?! — воскликнула она.