Тени воровато приблизились к двери заведения Парслоу и остановились всего в нескольких футах от того места, где не дыша замерли Мирей и Шахин. Даже Шарло был тих как мышь. Дверь клуба открылась, полоса света осветила фигуры на мокрой мостовой. Одним из пришедших оказался совершенно пьяный Босуэлл, кутающийся в длинный темный плащ. А другой… Мирей застыла с открытым ртом, когда увидела, как Босуэлл поворачивается и подает руку.
Вторым оказалась женщина, стройная и красивая. Она отбросила с лица капюшон, и по ее плечам рассыпались белокурые локоны Валентины! Это была Валентина! Мирей издала сдавленный стон и шагнула было на свет, однако Шахин держал ее железной хваткой. Она взвилась от ярости, но он быстро наклонился к ее уху и прошептал: — Белая королева.
Мирей в ужасе юркнула обратно в тень. Мгновением позже дверь клуба с грохотом захлопнулась, снова оставив их в темноте.
За недели ожидания, пока отремонтируют его корабль, у Талейрана была возможность близко познакомиться с Бенедиктом Арнольдом, известным изменником, который предал свою страну и стал шпионить на британское правительство.
Как ни странно, но они вдвоем часто сиживали в гостинице за шашками или шахматами. Каждый из них когда-то имел многообещающую карьеру, занимал высокие посты, пользовался уважением. Однако оба заслужили неприятие, которое
стоило им репутации и средств к существованию. Арнольд, когда его раскрыли, вернулся в Англию и обнаружил, что его не ждут никакие посты в военном министерстве. К нему относились с презрением и не желали принимать в обществе. Этим и объяснялось то незавидное положение, в котором нашел его Талейран.
Хотя Арнольд и не мог дать ему рекомендательных писем к высокопоставленным американцам, зато он мог рассказать много полезного о стране, куда Талейрану предстояло отправиться. Неделями Морис забрасывал корабельного плотника вопросами. И теперь, накануне отплытия в Новый Свет, Талейран продолжал за игрой в шахматы расспрашивать своего знакомца.
— Чем занимается в Америке общество? — спрашивал Талейран. — У них есть салоны, как в Англии или Франции?
— За пределами Филадельфии или Нью-Йорка, в которых полно иммигрантов из Европы, нет почти ничего, кроме городишек на границе цивилизации. Люди сидят у камина и читают книги или играют в шахматы, как мы сейчас. На восточном побережье мало чем можно заняться. Шахматы там чуть ли не национальная игра. Говорят, даже трапперы-охотники носят с собой маленькие шахматы.
— В самом деле? — удивился Талейран. — Кто бы мог подумать, что в колониях, которые до недавнего времени были оторваны от мира, люди так высоко ценят разум!
— Не разум, а мораль, — ответил Арнольд. — Во всяком случае, они это понимают именно так. Возможно, вы читали работу Бена Франклина, которая так популярна в Америке? Она называется «Этика шахмат», и в ней говорится о том, как много жизненных уроков можно почерпнуть, изучая игру в шахматы. — Он издал сухой смешок и посмотрел в глаза Талейрану.—Знаете, Франклин просто помешался на загадке шахмат Монглана.
Талейран бросил на него испытующий взгляд.
— Боже правый, вы серьезно? — спросил он. — Хотите сказать, что эта смешная легенда обсуждается даже на том берегу Атлантики?
— Смешная или нет, — заметил Арнольд с усмешкой, смысл которой остался для Талейрана загадкой, — но говорят, старый Бен Франклин всю свою жизнь пытался разгадать ее тайну. Даже ездил в Монглан, когда был послом во Франции. Монглан — это такое местечко на юге Франции.
— Я знаю, где это, — фыркнул Талейран. — Что же он искал?
— Конечно же, шахматы Карла Великого. Я думал, здесь об этом каждый знает. Говорят, они были спрятаны в Монглане. Бенджамин Франклин был прекрасным математиком и шахматистом. Он рассчитал формулу прохода коня и утверждал, что в этой формуле заключено его представление о том, как должны быть расставлены шахматы Монглана.
— Расставлены? — спросил Талейран.
Он содрогнулся, осознав, что означают слова Арнольда: даже в Америке, за тысячи миль от ужасов Европы, он не будет чувствовать себя в безопасности от хватки этих проклятых шахмат, которые перевернули всю его жизнь.
— Да, — сказал Арнольд, переставляя на доске фигуру. — Вы должны познакомиться с Александром Гамильтоном, он масон. Говорят, Франклин расшифровал часть формулы и перед смертью передал ее масонам…
Восьмая линия
— Наконец-то восьмая линия! — воскликнула Алиса, прыгнула через ручеек и бросилась ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы. — Ах, как я рада, что я наконец здесь! Но что это у меня на голове? — воскликнула она и в страхе схватилась за что-то тяжелое, охватившее обручем голову. — И как оно сюда попало без моего ведома? — спросила Алиса, сняла с головы загадочный предмет и положила к себе на колени, чтобы получше разглядеть.
Это была золотая корона.
Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье. Перевод Н. Демуровой
Когда я с горем пополам выбралась на полоску галечного пляжа, меня едва не стошнило соленой водой. Но я была жива. И благодарить за это следовало шахматы Монглана.
Тяжесть фигур потянула меня на дно сразу же, едва я упала в воду, и это спасло меня от пуль, выпущенных прихвостнями Шарифа. Поскольку глубина здесь была всего десять футов, я благополучно выбралась на мелководье и, прячась за бортами лодок, рискнула высунуть нос, чтобы глотнуть воздуха. Вот так, используя рыбацкие корыта для маскировки, а сумку в качестве якоря, я и стала пробираться вдоль берега подальше от злополучного причала.
Выйдя наконец на берег, я протерла глаза и огляделась, пытаясь понять, куда меня занесло. Хотя было
