ночной «бумер»-сессии. Она рассказывала о ней так, что Боде тоже захотелось принять эту сладкую дурь. Может, попозже… с Койотом на хвосте? Точно, надо попробовать. Бода доставляет пассажира, на обратном пути подбирает другого; какой-то безумный хиппи-пес хочет пораньше включиться в вирт-конвент. Ее неудержимо влечет к Койоту, просто от запаха с заднего сиденья. Бедный пес! Несмотря на это, путешествие вышло легким, блестящим и гладким, никаких проблем. Ну, почти никаких. На обратном пути к днищу такси прилепился комочек какой-то дряни: хитрый путешественник решил проехаться на халяву в Манчестер. Вот что погано в пригородных поездках: некоторые малые зомби умудрились добраться аж сюда. Теперь один из них считал, что классно уцепился и дальше домчится с ветерком; но о чем он точно надумал, так это о икс-кэбберской мониторинговой системе. На панели зажглась красная лампочка, и в кэб-глазах Боды всплыли слова «ПРОНИКНОВЕНИЕ В СИСТЕМУ».

МЕСТО ПРОНИКНОВЕНИЯ… ТРУБОПРОВОД. НАРУШИТЕЛЬ… НЕОПОЗНАННОЕ ПОЛУМЕРТВОЕ СУЩЕСТВО. УНИЧТОЖАТЬ, ДРАЙВЕР?»

Бода подумала: да, конечно, конечно, надо уничтожать: «Сделай все как надо, Тошка, малыш».

ПРОЦЕДУРА УНИЧТОЖЕНИЯ НАЧАТА.

– Возможна тряска, пассажир, – говорит Бода вслух. Ее голос подхватывается внутренней системой и транслируется назад, герметично закрытому хипу. – Без паники.

УНИЧТОЖЕНИЕ ПРОИСХОДИТ.

Машина на мгновение становится огненно-красной: поток движется к турбопроводу. Тысяча вольт, злости, Бода переключается на заднюю камеру. Видит вопящий комок цвета дерьма, его жалкие клешни прожарены до корочки. Похоже, какая-то бездомная призрачная кошка изо всех сил цепляется за драгоценную пушистую жизнь. Потом неопрятная сосулька отваливается в пригородное небытие, подпрыгивая, как мячик на бетоне.

– Подавись, блядский зомби!

СИСТЕМА ОЧИЩЕНА, ДРАЙВЕР.

– Еще бы! Погнали.

И они едут по дорогам, Бода и Тошка, драйвер и кэб, слившиеся воедино. Она отслеживает движение, слушает радио, но на самом деле Тошка едет сам; Бода слишком занята мыслями о Койоте. Водитель черного такси вошел в ее жизнь три недели назад, в «Соловьином кафе», где таксисты отдыхали после работы. Койот ходил туда нечасто, потому что иксеры смотрели на него с подозрением, но в этот вечер он пришел, и они с Бодой разговорились. На самом деле они пошли гораздо дальше слов; просто лукаво смотрели друг другу в глаза, понимаешь? Бода еще не была уверена, но ей казалось, что между ними рождается что-то хорошее. Что-то, чего иксерам не позволялось, особенно с драйвером черного такси. Иксеры должны жениться на других иксерах. Это был их способ хранить генную чистоту. Колумб очень жестко сообщил ей, что она была на волосок от уничтожения. Бода не слушала. Как она могла слушать? Все это ее слишком затягивало, особенно когда Койот сказал ей, что не раз видел Колумба в Реале. Никто из драйверов понятия не имел, кто такой Колумб, ни даже как он выглядит, и Боде ужасно хотелось что-нибудь о нем узнать. Койот только намекнул на более глубокие тайны, но сам факт, что он свободнее Боды, разжигал ее желание. Она встречалась с ним еще четыре раза, и во второй раз почувствовала, как мысли перетекают из ее сознания в его, как будто в ней жила Тень. «Господи-такси! Что со мной такое?» – так думала Бода рядом с плотью собакопарня. Это было уже слишком. Койот отвечал на ее тайный шепот, как будто бы они соединились сознаниями. И когда они встречались в последний раз, две ночи назад, она дала ему наводку на заказ в Лимбо. Икс-кэбам запрещено ездить за пределы города. Внутренняя карта обрывалась на границах городского массива, и знание исчезало там, за Приграничьем, так что ни один иксер не мог проехать дальше. Чтобы отпраздновать этот заказ, они поцеловались над столиком с двумя полупустыми чашками «елейного сока», и поцелуй был таким сочным, полным обещаний. В ту ночь Бода не могла заснуть от мыслей. Может, этот таксопес заберет ее куда-нибудь в прекрасное далеко.

Боде восемнадцать лет, у нее есть парочка бой-френдов, пока ничего особенного; она просто готовится к будущему счастью. Она зажигает «напалм» от прикуривателя. Надпись на пачке гласит: «КУРЕНИЕ ВЕЛИКОЛЕПНО ПОСЛЕ СЕКСА – ОФИЦИАЛЬНАЯ ЛЮБОВНИЦА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА».

7:04.

Боде достается еще один заказ, легкие деньги, и на обратном пути в Манчестер она настраивается на пиратскую волну…

– Тяжелый скачок в хипповские ноздри, просто беспрецедентный. Гамбо Йо-Йо уже чихает. Мои цветы тянутся к ветру, чтобы отдать запах будущего… будущего взрыва носов. Хватайте аллергические респираторы Старого Гамбо, мои детки; отправляемся в суровую поездку сквозь облака пыльцы. Последний раз нам так жестоко дали по носу во времена Плодородия 10, когда летучие семена подарили нам содержание пыльцы 862, самое высокое в истории Манчестера. Гамбо Йо-Йо считает, что у нас все шансы побить этот рекорд. Может, Джон Берликорн решил добавить огонька? И помните, не верьте властям: только у Гамбо правильное мнение. Содержание пыльцы 125 и растет…

Вот Бода ждет очередной работы. 7:29. Стоянка Сент-Энн, десяток машин в ряд, некоторые стоят минут по пятнадцать от следующей поездки. Она выходит из машины и идет к третьему в очереди.

Бода, ты идешь, длинная и летящая, словно ангел с крылами дыма. И выглядишь ты – волосы сострижены до самого корня, на черепе лазерная татуировка черно-белых скрученных улиц. Ходячий атлас блаженства – имя тебе, одетая в хабэ и фетр, кружева и поливинилхлорид. Вазбутовые кеды на ногах, и широкий кушак обвивается вокруг твоей талии. Вельветовый рюкзачок, изящно повисший на одном плече, вмещает весь твой мир: твою древнюю карту Манчестера, и твою вязаную шапочку, и твои деньги, и твою лицензию, и твои сигареты.

Третий в очереди – Роберман. Роберман – гладкий и лоснящийся робопес, от рождения Доберман Пинчер, но все ребята зовут его Роберманом, потому что он Роберман и есть. В нем ни следа человека, он – смесь собачьего мяса и инфы, плотно упакованная в оболочку из мышц и пластика. Такую смесь геномеханики называют хардвером. Да, в нем нет ни капли человека, но иногда псы бывают человечнее, чем люди. Его наняли иксером ради его собачьего знания темных улиц. Большинство ребят на стоянке не заговаривают с Бодой, потому что ее считают слишком нелюдимой, слишком замкнутой, слишком перекрученной, чтобы с ней связываться. Роберман не такой. Он выдает длинную серию низких рычаний, ни одно из которых Бода не понимает, но слезы в глазах Робермана рассказывают все, что надо. Она кладет левую руку на дверь его кэба; это все, что нужно, чтобы подключиться к системе. Голос Робермана звучит из колонок, его резкий вой транслятор переводит на английский, все ради удобства нервных пассажиров. Эта опция незаменима, если драйвер и пассажир принадлежат к разным расам.

– Слышала плохие новости, Бода? – объявляет войс-бокс.

– Только что вернулась. Что случилось?

– Они убили драйвера.

– Черт. Которого?

Забрать жизнь драйвера считается на улицах очень крутым поступком, потому что у них отличная защита. И потому что обладание икс-кэбом – приз, за который не жалко и убить.

– Не одного из наших, – Давится словами Роберман.

– Не иксера?

– Контрабандиста-пса.

– Пса-драйвера?

– Черно-белого.

– Койота?

– Сделал неудачную ездку к Александра-парк.

– Койот… о Господи…

Бода смотрит вверх и вниз по улице, ищет утешения. Ничего не находит. Ничего хорошего. Только ветер и дождь…

– Ты нормально, Бода? – спрашивает Роберман.

– Да… да, конечно… я… кто это сделал, Робер?

– Копы чуют хуй.

Что значит «копы не знают ни хуя», но она уже не слушает. Конечно, одна рука крепко держится за машину, но другая рука зачем-то трет лицо.