финансирования со стороны правительства, специальным предписанием было установлено, что все заключенные имеют право на мирный и, более того, приятный сон в Вирте Его Величества. «Пугающие или необычные видения, – гласил закон, – не должны посещать разум заключенного, отбывающего наказание сном». Далее было оговорено, что никто не может получить доступ к сознанию заключенного во время отбывания срока, «даже с целью предупреждения правонарушений или охраны национальной безопасности».

– Ничего не получится, – сказал Зеро. – Для этого надо сломать Карцер.

Время шло, все молчали. Зеро оторвался от стакана.

– Какие у нас шансы, Том? – протянул он. – Как избавиться от аллергии? От этой новой карты?

– Думаю, никак. Для этого нужно добраться до Джона Берликорна.

– И как до него добраться? – спросила я.

– Да никак. Пьяный Можжевельник хорошо защищен. Чтобы попасть в райское перо, тебе пришлось бы умереть. Такой ритуал, Сивилла; Как со Святым Георгом английским. Нужно умереть, а потом родиться заново в Вирте.

– Хочешь сказать, у нас уже ничего не получится? – спросил Зеро.

– Не только. Я боюсь за Манчестер, за весь мир. Всю реальность. Боюсь, что реальный мир обречен.

– Чего?

Это Зеро.

– Я не вижу никакого выхода. Дверь закрыта.

В 16:00 нам позвонил Джей Лигаль из Манчестерского университета. Что-то у него там такое, на что нам стоит посмотреть. Я решила пойти, Томми тоже. Зеро, однако, заявил, что у него есть более важные дела.

Итак, Том и я поехали на встречу с Лигалем в университете. Вирт и Тень. Ехать было просто – после того, как Гамбо и Белинде не удалось уничтожить источник аллергии, улицы опять обезлюдели. Лигаль взволнованно бегал туда-сюда по корпусу, ни на секунду не оставляя респиратор. На его пути повсюду раскрывались странно перекрученные цветы.

– Что случилось? – спросила я.

– Давайте я вам покажу.

Второй полет за этот день – на этот раз в вертолете, принадлежащем факультету. Кабина была заполнена приборами. Вел Лигаль. Мы с Томом втиснулись на пассажирское место. Мы поднялись в воздух над городом; присутствие вирта меня уже не напрягало. Наверное, я уже вылечилась или что-то в этом роде.

– Лучший способ изучения изменений в растительном мире – осмотр территории с воздуха, – говорил Лигаль. – Эти приборы используются для наблюдения за распространением видов растений. Посмотрите вниз. Что вы видите?

Я посмотрела в иллюминатор. Подо мной мозаикой раскинулись улицы Манчестера. Было ясно видно, как носятся, меняя форму, облака пыльцы.

– Похоже, движение беспорядочное, – сказала я.

Лигаль засмеялся.

– Так и должно быть. Пыльца разносится ветром, а ветер, естественно, дует куда придется. Посмотрите так.

Он передал Тому и мне очки, подключенные к системе анализа информации вертолета. В них было видно, что распределение пыльцы четко подчиняется определенной системе.

– Вирт-Христос! – выдохнул Том.

– Вот-вот, – сказал Лигаль. – Эту пыльцу разносит не ветер.

Когда я посмотрела сквозь очки, стало очевидно, что облака пыльцы растягиваются точно по линиям, каждая из которых соответствует одной из манчестерских улиц.

Так разворачивалась новая карта.

В 16:37 того же дня Зеро Клегг явился в отделение. Без стука он вошел в кабинет Крекера и положил на стол заявление об уходе, не сказав бывшему хозяину ни слова. В 16:40 он уже вышел на улицу и направился через парковку к своей машине. Позже дежурный припомнит, что движения песокопа были очень медленными по сравнению с его обычной бодрой походкой. Тогда он посчитал, что так на него действует аллергия.

Дежурный видел, что перед тем, как сесть в машину, Клегг снял респиратор.

В 17:30 я вернулась домой, одна. Лигаль посадил вертолет, и Том сразу ушел домой. Нам, в общем-то, не о чем было говорить. Мы совершенно не в силах были повлиять на события.

За неполные последние сутки линчевали еще десять дронтов.

Я ухаживала за Сапфиром со всей возможной нежностью, выпила еще вина и повалилась спать на диван. Мне снились сны, наполненные зеленым. Да нет, не сны, какие у меня могут быть сны? Просто остатки впечатлений от путешествия в Вирт. Моя Тень никак не могла вернуться из жарких, сырых, темных пространств. В лесу моя дочь попала в ловушку: вокруг нее толстые змееобразные стебли оборачивались. Я ничем не могла ей помочь. Сквозь сон плыли узоры из пыльцы – изображения, которые я видела на образцах Лигаля и когда летала над городом. Смерть моей дочери отметил похоронный звон. Телефон прервал мои грезы. Глаза попытались сфокусироваться на часах. Из комнаты звал Сапфир. Часы тоже, размытые цифры – 7:42. Сейчас еще суббота?

Что еще может произойти за один день? Я взяла трубку. Звонил Голубь…

– Клегг попался псам.

Господи!

В Манчестерскую королевскую больницу. «Пылающая комета» оставляла на дороге шлейф дыма. Не, хочу ни о чем думать.

Зеро лежал на опрятной койке, лицо его было закрыто кислородной маской. Он был такой красивый, просто спал и смотрел в какой-то другой мир. Над ним дежурили врач и ветеринар.

– Вы что-нибудь ему сделали? – требовательно спросила я.

Они смогли только промолчать.

– Сивилла…

Томми пытался заговорить со мной. Выглядел он коп-дерьмово.

– Что произошло? – спросила я.

– Он снял респиратор.

– И…

– Его поймали уличные псы.

Дерьмо. Полное дерьмо. Зачем ему это понадобилось? Зеро Клегг. Лучший песокоп всех времен. Ладно, пусть уличные псы считали его предателем. Но зачем доводить до такого?

– Он появлялся в отделении в 16:37, – сказал Голубь.

– И?

– Сказал, что пойдет домой, в свою конуру.

– Клегг не мог назвать свой дом конурой.

– Сивилла, Клегг подал заявление об уходе.

– Что?

– И когда уходил, снял респиратор.

– И его никто не остановил?

– Сивилла… Что они могли сделать? Ходить без респиратора – это не преступление.

– Вот это зря.

– Мы нашли его в семь. Кто-то позвонил. Неизвестный. Что мы могли сделать, Сивилла? Он сам так хотел.

– Ну конечно!

– Сивилла!

– Вы допустили, чтобы его поймали.

– Не мы. Это был его выбор. Он отправился прямо в Боттлтаун. Он знал, где живут уличные псы. Кто