оказалась в гортонском отделении, протискивая свою «Пылающую комету» сквозь толпу слюнявых человекопсов. Зеро уже ждал меня на месте. Я отвернулась от него.

– Это одна из ваших, Дымка, – сказал он. А потом поправил свой, новый респиратор на ленточках, пока шел за мной в комнату для допросов. – Ты-то не хочешь надеть респиратор, Сивилла? – Он говорил и смотрел на собственное запястье. – Пес-Христос! У нас тут соплей полон дом. – Он купил себе новый счетчик пыльцы, модель в форме наручных часов. – Боже! 785! Сивилла, 785 гранул! 789… 791… эта сука растет.

После разговора с Крекером у меня появилась к Зеро масса вопросов, но надо было слишком многое сделать. Поговорить с девушкой в комнате. Она оказалась юной теневой шлюхой: дрожала и плакала в паузах между взрывами ураганного чихания. По комнате плавали облака запаха.

– Мы перепробовали всё, – сказал Зеро. – Всей ценной информации – что ее зовут Миазма и что кого-то убили. Твердит что-то про цветы. Девочка в шоке.

У нее была хилая Тень: хватает, чтобы знать желания мужчин, но вряд ли достаточно, чтобы пустить ее в ход. Толпа копов пялилась из-за двери, все в респираторах по самые жабры, так что я просто захлопнула дверь перед их чиханием и послала свою Тень к потерпевшей, касаясь ее сознания. Наши Тени перемешались; она была так благодарна за мое прикосновение, что я чуть не расплакалась вместе с ней. Мне не пришлось требовать – ее Тень раскрылась, как бутон, и она рассказала мне всю историю словами дыма… потоков…

«…Я потерялась в поиске денег… поиск любви и денег… деньги… любовь… в чем разница?.. он был печальным и милым робомальчиком… умолял о любви… накорми меня, сказал он… накорми меня, Тень… и дал денег в обмен на любовь… сад… кормлю его… нас покрывают цветы… запах такой сладкий… хороший мальчик, только печальный… цветы помогают нам кончить вместе… дала бы и просто так… бедный Ди- Фраг… но для цветов…»

– Его так звали? Ди-Фраг? Его уличное имя?

«…да… робомальчик… он так пытался быть жестким, настоящий дилер Вирта… но Ди-Фраг слишком мягкий для этого… он мне понравился… и запах цветов… не мог перестать чихать… я тоже… и мы смеялись потом, вместе… любил работу носом… он так это называл, работа носом… я смеялась, пока его глаза не распахнулись, и я думала, это я, мое удовольствие заставило его глаза расцвести… но почувствовала лепестки на спине… как рука хорошего любовника… повернулась за его взглядом, увидела мерцающий воздух, и зомби выли в клетках… маленькая девочка… прекрасная девочка… плывущая в летящих лепестках… цветочная девочка… у нее были лепестки…»

– Расскажи мне о девочке, Миазма. Как она выглядела?

«Плывущая… ребенок… девять, десять… совсем ребенок… поцеловала нас обоих лепестками… у нее глаза из зеленых лепестков… запах внутри меня… моя Тень увяла, а потом зацвела… девочка целует робомальчика… он улыбается, а потом… потом начинает кричать… я бежала всю дорогу… бежала…»

– Расскажи мне о девочке. Опиши ее.

«…Сказала, что она Персефона… ее имя текло… как лепестки, да? Совсем как лепестки… девочка поцеловала его до смерти!»

Тут Миазма закричала одновременно со своей Тенью и одновременно чихнула, попав в мою Тень своей слизью. Взрывы золота, там, где ударяются частицы. Я вижу, как они гибнут в огне, хотя я пытаюсь отстраниться.

Еду на коповозке в зоопарк.

Собачий трек уже закрыт на ночь. Только темнота и дыхание. Теневая шлюшка ведет нас к постели из цветов.

– Я бы сделала это и просто так, – продолжает повторять она, слова с трудом выходят из ее губ, из глаз течет слизь, несмотря на респиратор, который мы дали ей. – Просто так, просто так…

– Наверняка, девочка, – хрипит Зеро. – Давай, отведи нас к любовному гнездышку.

Он немного привык к шлюхам, больше, чем к теням. В этой комбинации есть изюминка. Миазма разглядывает заросшие тропинки садов Бельвью.

– Теневая блядь, лучше бы тебе сейчас признаться, – требует Зеро.

Я считаю, что в таком настроении он невыносим.

– Зеро! Она напугана.

– Она напугана! Черт, мы все тут напуганы. Такое ощущение, что все общество развалилось и теперь бегает напуганное. Хреново идут дела, Дымка. – Он озирается вокруг, тяжело дышит через респиратор, его меховой лоб покрыт потом, он постоянно косится на клетки. – Блядь! Какие пиздюки платят деньги, чтобы смотреть на эти трупы? Это противоестественно.

Я хочу посоветовать ему приглядеться к собственному покрытому мехом лицу, а потом уж говорить о противоестественности, но мне ли лезть? Шлюха плачет, цветы словно ползут к нам в темноте, и все, что я слышу из клеток, – тихий шорох, словно сухие листья трутся друг о друга.

Зеро начинает орать. Он орет на Миазму, на зомби в клетках, на плотских копов, на меня, на весь мир, который довел его до такого. Песокоп и в самом деле страдает. Он читает цифры на своем наручном счетчике… 799… 801…

802. Миазма не может перестать чихать, даже в респираторе, и продолжает показывать на цветы. Ее Тень зовет меня, просит посмотреть, посмотреть на цветы. «Посмотри, как двигаются цветы. Посмотри на формы…»

Зеро, протестуя, задирает морду к небу.

– Это выстрел в молоко, Сивилла. Давай засадим эту шлюху за ложный вызов.

Но я уже разглядываю цветы, смотрю в просветы между лепестками. Вижу форму, вижу тело. Миазма сказала правду – он был действительно молодой и милый робомальчик. Красив лицом, силен в пластиковой кости и мягок в чувствах. Приятное сочетание плоти и инфы, упакованных в красоту. Но ничего из этого больше не осталось. Тело стало картиной, составленной из цветочных лепестков: они плыли по ветру от клеток и составляли цветные картины в соответствии с информацией. Нам не осталось физического тела, только грани между структурами. Это был момент смерти, пойманный растительным дисплеем. Венок воспоминаний.

– Тело здесь, Зеро, – сказала я.

– Ничего не вижу, Дымка.

– Ты не смотришь, Зеро.

Тогда он замолчал, и его собачьи глаза поймали видение формы тела в определенной комбинации лепестков.

– Ты проводила теневой поиск? – спросил он дрожащим голосом.

– Здесь больше нечего искать.

Но я все равно попыталась. Опустила ладони на цветы. Те касались меня, словно испытывая желание. А потом мой разум погрузился в тень цветов. Все, что мне досталось, – старая история про зелень; старая в том смысле, что я почувствовала в этот раз, как будто открываю дверь в миф. Взрыв цветов, который я видела в последних мыслях Койота. У зомби. Теперь у робомальчика. Мне надо было вырваться.

– Дымка? – Голос Зеро достиг моего слуха, пока я страдала от зелени. – Что происходит, Дымка?

Но у меня правда не было времени на него, несмотря на то что Крекер теперь фактически сделал меня начальником песокопа. Может, эта перемена власти и была причиной его очевидного дискомфорта? Но ведь до этого Зеро лгал мне про бесполезность Боды. Могла ли я доверять ему? Могла ли я доверять Крекеру? Могла ли я доверять хоть кому-нибудь?

«Этой чихающей девочке нужно помочь, Зеро». Я отправила это сообщение через Тень прямо в его сознание, потому что не хотела портить момент разговорами. «Могу ли я попросить тебя начать разбирать наше лоскутное одеяло?»

– Ты же знаешь, я ненавижу все эти дымные штучки, Сивилла, – залаял на меня Зеро. – Хочешь говорить – говори словами.

Но сообщение вроде бы прошло, потому что в следующую секунду я уже слышала, как он орет на гортонских копов, чтобы принесли фонари, чтобы отвезли теневую шлюху в больницу, чтобы начинали копать.

– Ты чего там хуи пинаешь? Дай сюда лопату! Бля!