Императрица, видимо, чувствуя свою вину перед супругом и желая выставить меня в чёрном свете как интригана и рвущегося к власти заговорщика, тоже плела вокруг меня сети, пыталась привлечь на свою сторону знатных дам, а ежели те проявляли колебания, то тут же объясняла это их порочной связью с Куинбусом Флестрином.
По всем этим причинам ко дню заседания Государственного совета атмосфера вокруг меня создалась самая гнетущая. Судьба моя была предрешена. Об этом сообщали мне мои верные сторонники, среди которых одним из самых заметных был Хаззер, чья заинтересованность в моем благополучии питалась, безусловно, не только дружеским ко мне расположением, какового, впрочем, я в нем не замечал.
Преданным мне до конца оставался и излеченный от геморроя влиятельный государственный деятель, вернувшийся к исполнению своих обязанностей, тот важный муж, который чуть было не вызвал меня на кровавую дуэль, и некоторые другие честные и порядочные лилипуты, чьи имена я, по понятным соображениям, назвать здесь не могу. Правда, они составляли явное меньшинство, а потому предпочитали помалкивать, учитывая ещё и тот факт, что Его Императорское Величество не скрывал своего отношения ко мне, а оно, как помнит читатель, было отнюдь не благодушным.
И вот судьбоносный день настал. Члены Государственного совета собрались в императорском дворце заседаний. Император во вступительном слове очертил общую политическую ситуацию в стране и за её пределами, а потом предложил высказываться присутствующим.
Первым на кафедру взошёл один из моих могущественных врагов. Речь его была проникнута чувствами и не лишена некоторой логики, завоевавшей ему немало сторонников среди колеблющихся. Так, он привёл аргумент, выслушав который, Государственный совет проникся невиданным дотоле единодушием.
«Куинбус Флестрин, - заявил сей муж, - уже лабеыв полстраны, и не за горами время, когда он тебеыв всю». (Я намеренно не даю перевода тех глаголов, которые использовал уважаемый член совета, а привожу их в оригинальном лилипутском звучании. Руководствуюсь при этом двумя соображениями. Во-первых, я не сомневаюсь, что мой любезный читатель и сам почувствует, о чем идёт речь, а во-вторых, в английском языке нет слова точно соответствующего этому лилипутскому, поскольку ближайший английский аналог не передаёт оттенков того действия, которое называет сей лилипутский глагол. Поясню свою мысль следующим образом. Действия, производимые, скажем, молоточком ювелира и молотом кузнеца, хотя и похожи, но суть столь различны, что никому не придёт в голову обозначать их одним глаголом. На этом объяснения сего феномена заканчиваю. «Для понимающего достаточно», - как говорили древние римляне.) Эта перспектива настолько напугала Государственный совет, что вопрос о моей дальнейшей судьбе тут же был поставлен на голосование и почти единодушно (за исключением двух-трех преданных мне членов, благодаря которым я и узнал о том, что происходило за закрытыми дверями сего почтённого учреждения, и которые из понятных соображений голосовали, как и все) был решён в пользу моего устранения одним из известных способов. Император, правда, пока не сказал своего заключительного слова. Зато императрица, по традиции присутствовавшая на заседаниях, выражала своё одобрение кивками головы и хлопками крохотных ладошек.
Но тут слово взял один из моих ярых сторонников. Ходили слухи, что его речь была оплачена моим другом Хаззером, однако несмотря на это она была проникнута искренним пафосом и сочувствием к моему положению, а также воздавала должное моим заслугам перед лилипутским государством. Помимо всего прочего, он сказал, что известные в Лилипутии и хорошо опробованные яды могут не подействовать на меня или могут подействовать в том смысле, что лишь ускорит наполнение выгребной ямы. А если яды подействуют в желательном для господ членов Государственного совета направлении, то разложение столь огромного тела может вызвать повальные эпидемии с катастрофическими последствиями для населения Лилипутии. Посему, резюмировал выступавший, вопрос должен быть решён в мою пользу, а народ Лилипутии должен продолжать извлекать выгоду из моего пребывания в стране. В подтверждение этого он привёл старинную лилипутскую пословицу, гласящую: «Гостей принимай и о пользе своей не забывай».
После этих слов воцарилось молчание. На лице императрицы появилось гневное выражение - эта фурия была решительно настроена покончить со мной и таким образом скрыть своё грехопадение, о котором я, впрочем, в то время вовсе не собирался сообщать миру.
Затем взял слово дед нынешнего императора - специальным указом действующий император возвёл деда в ранг пожизненного члена Государственного совета, хотя и без права голоса, и разрешил ему присутствовать на заседаниях, куда он приезжал из своей провинции, покидать которую во всех остальных случаях ему категорически запрещалось.
Дед, который после моего визита к нему проникся ко мне симпатией, сказал, что Лилипутия, будучи государством могущественным и благородным и ещё больше укрепившим своё благородство и могущество, приняв на вооружение открытый им задний способ, более не может позволить себе пребывания в варварской дикости, а должна двигаться в заданном им направлении ко всеобщему благу и процветанию, и было бы, по меньшей мере, неразумно не воспользоваться на этом пути теми возможностями, которое даёт моё пребывание в Лилипутии. Он уже не говорит о том, что министерство, отвечающее за здоровье нации, могло бы повернуться лицом в мою сторону и провести научное исследование тех лекарственных средств, которые пока в стране используются на шарлатанской основе, но тем не менее приносят существенные плоды. Императорский дед мог ещё долго продолжать в таком же духе, но его оборвал отец нынешнего императора (напомню читателю, что между дедом и отцом отношения не складывались, и последовавшая речь не отличалась сыновней почтительностью).
Отец начал с того, что, хотя его почтённый батюшка, как всегда, и наплёл немало околесицы, но на сей раз в его речи было зерно истины, что, впрочем, лишний раз подтверждает старинную лилипутскую мудрость, гласящую, что и у осла четыре мосла. (Замечу в скобках, что у экс-императора тоже были основания чувствовать ко мне благодарность. С помощью моего экстракта его вылечили от падучей, которой он страдал в последние годы.) Дальше почтённый экс-император высказался в том смысле, что не видит целесообразности в столь радикальных мерах по моему устранению. Лабеыв-тебеыв - это, мол, абстракции, а пользы
Чаша весов качнулась в мою пользу. Сам император согласно кивнул, подтверждая слова своего батюшки. После этого выступления было проведено новое голосование, которое на сей раз дало прямо противоположные результаты: лишь двое-трое непримиримых продолжали упрямо настаивать на моем устранении, а остальные уверенно голосовали за сохранение нынешнего статус-кво.
Однако после этого слово взял Его Величество, который и подвёл итог дебатам, поддержав, с одной стороны, моих противников, а с другой - моих же сторонников. Умело балансируя между двумя крайними точками зрения, он сказал, что моё пребывание должно быть использовано во благо великой Лилипутии, а потому он своим указом, который не замедлит последовать, узаконит применение продуктов моей жизнедеятельности и установит порядок их отъёма. Ниже я ещё приведу в моем дословном переводе текст указа Его Императорского Величества, последовавший на другой день за заседанием Государственного совета, а пока расскажу, чем закончилось заседание.
Император в своём заключительном слове отметил также, что находятся ещё, к сожалению, любители всяких закулисных махинаций, не упускающие возможности половить рыбку в мутной воде (в своей обычной манере имён император не назвал, хотя прозрачность намёка не оставляла сомнения в том, кто имеется в виду) и погреть руки за счёт народа Лилипу-тии, присваивая себе то, что по праву принадлежит всем. Однако государство, мол, не будет оставаться в стороне от этих процессов, а потому примет соответствующие меры, чтобы народ не был обижен, казна не терпела убытка, а те, кто проявил свою истинную физиономию, получил по заслугам.
Забегая вперёд, скажу, что секретарь, готовивший эту императорскую речь, предупредил Хаззера о её содержании, и тот к началу заседания уже пребывал вне пределов досягаемости судебных органов Лилипутии, то есть там, где находили убежище все, кто вызвал неудовольствие лилипутских властей, - на острове Блефуску.
На сём присутствующие мужи устроили императору долгую овацию, после которой разошлись по своим неотложным делам, а государственная машина заработала во всю свою невыносимую мощь во исполнение императорской воли.
О содержании указа Его Императорского Величества я узнал на следующий день - мне принёс его
