- Иду, иду, сэр! - отозвался Том и, не зная, что и думать, отправился выполнять поручение.

- Вы - хе-хе-хе! - вы извините меня, мистер Джонас, если я прикрою дверь на минутку? - сказал Пексниф. - Это, может быть, деловой визит. Я даже почти уверен, что так оно и есть. Благодарю вас. - Затем мистер Пексниф, негромко напевая какой-то простенький мотивчик, надел садовую шляпу, схватил лопату и отворил парадную дверь, появившись на пороге с таким безмятежным видом, словно он в вертограде своем заслышал чей-то робкий стук, но не был вполне уверен, так ли это.

Увидев перед собой джентльмена и леди, он отступил назад, выказав при этом ровно столько замешательства, сколько полагалось выказать добродетельному человеку с кристально-чистой совестью, - единственно от удивления. Но уже в следующую минуту память вернулась к нему, и он воскликнул:

- Мистер Чезлвит! Смею ли я верить своим глазам! Дорогой мой, досточтимый! Счастливый час! Поистине, радостный час! Прошу вас, дорогой мой, входите же. Вы' застаете меня в рабочем платье. Я знаю, вы извините меня. Старинное занятие - садоводство: простое, без всяких затей, ибо, если я не ошибаюсь, Адам был первым садовником, первым нашим коллегой. Моей Евы, как это ни грустно, нет более на свете, но... - тут он указал на лопату и покачал головой, как будто веселый тон давался ему не без труда, - но я еще немножко занимаюсь Адамовым ремеслом.

Разговаривая так, он довел их до парадной гостиной, где находились портрет кисти Спиллера и бюст работы Спокера.

- Мои дочери, - продолжал мистер Пексниф, - будут вне себя от радости. Если бы меня могла утомить эта тема разговора, я бы давным-давно утомился, дорогой мой, потому что они постоянно предвкушали это счастье, то и дело вспоминая о нашей встрече с вами в пансионе миссис Тоджерс. А их прелестная юная подруга, - разливался мистер Пексниф, - которую они так хотят узнать и полюбить, - ибо действительно, узнать ее - значит полюбить, - надеюсь, что вижу ее в добром здоровье? Надеюсь, что, сказав: 'Добро пожаловать под мою скромную кровлю', я найду отклик в ее сердце. Весьма привлекательное выражение лица, досточтимый мистер Чезлвит, весьма и весьма!

- Мэри, - сказал старик, - мистер Пексниф льстит нам. Но лесть от него стоит выслушать. Она не продажная и идет от сердца. Мы думали, что мистер...

- Пинч, - подсказала Мэри.

- Что мистер Пинч придет раньше нас.

- Он и пришел раньше вас, достоуважаемый, - отвечал Пексниф, возвысив голос в назидание Тому, который стоял на лестнице, - и, должно быть, собирался сказать мне о вашем приходе, но я попросил его сначала постучаться к моим дочерям и справиться, как себя чувствует Чарити, милое мое дитя, она что-то не так здорова, как мне хотелось бы. Да, - сказал мистер Пексниф, отвечая на их взгляды, - к сожалению, она не совсем здорова. Это просто нервы, и ничего более. Я не беспокоюсь. Мистер Пинч! Томас! - воскликнул мистер Пексниф самым ласковым голосом. - Войдите, прошу вас. Вы здесь не чужой. Томас - мой друг, и даже старинный друг, надо вам сказать, мистер Чезлвит.

- Благодарю вас, сэр, - сказал Том. - Вы так любезно представляете меня и говорите обо мне в таких выражениях, что я должен этим гордиться.

- Старина Томас! - шутливо воскликнул его хозяин. - Господь с вами!

Том доложил мистеру Пекснифу, что девицы скоро выйдут и все самое лучшее, что только есть в доме, будет сейчас же подано на стол под их общим наблюдением. Он говорил, а гость зорко смотрел на него, хотя и не таким жестким взглядом, как обычно; не ускользнуло от старика и обоюдное смущение Тома и молодой девушки, чему бы он его ни приписывал.

- Пексниф, - сказал старый Мартин после некоторого молчания, вставая и отводя мистера Пекснифа в сторону, поближе к окну, - меня глубоко потрясла весть о смерти брата. Много лет мы были с ним как чужие. Единственное мое утешение в том, что он, возможно, стал лучше и жил счастливее, оттого что не связывал со мной никаких надежд и планов. Мир праху его! В детстве мы играли с ним вместе, и для нас обоих было бы лучше, если бы мы оба тогда умерли.

Увидев, что он настроен так кротко, мистер Пексниф сразу понял, что можно выйти из затруднительного положения и не выбрасывая Джонаса за борт.

- Чтобы кто-то мог стать счастливее, не зная вас, - в этом вы позвольте мне усомниться, досточтимый, - возразил он. - Но что мистер Энтони на склоне лет обрел счастье в привязанности своего превосходного сына - примерный сын, досточтимый сэр, примерный сын! - и в заботах одного дальнего родственника, который всеми силами старался услужить ему - это я могу сказать вам, сэр.

- Как же так? - спросил старик. - Ведь вы не наследник.

- Вы еще не совсем поняли мой характер, я вижу, - сказал мистер Пексниф, с грустью пожимая ему руку. - Нет, сэр, я не наследник. И горжусь тем, что я не наследник. И горжусь тем, что обе мои дочери тоже не наследницы. Однако, сэр, я находился при нем по его собственной просьбе. Он понимал меня несколько лучше, сэр. Он написал мне: 'Я болен. Я умираю. Приезжайте'. Я поехал к нему. Я сидел возле его постели, я стоял над его могилой. Даже рискуя огорчить вас, я это сделал, сэр. И пусть это признание приведет к немедленной разлуке с вами, к разрыву тех нежных уз, которые соединили нас так недавно, все же я не могу молчать, сэр. Но я не наследкик, - повторил мистер Пексниф, безмятежно улыбаясь, - и никогда не надеялся стать наследником. Я знал, что не буду наследником.

- Его сын - примерный сын? - воскликнул старик. - Что вы говорите? Мой брат нашел в своем богатстве всегдашнюю казнь богатых, корень их несчастий: где бы он ни был, он приносил с собой развращающее влияние денег и сеял вокруг заразу, даже у собственного очага. Его родного сына деньги сделали алчным наследником, который ежедневно и ежечасно измерял все сокращающееся расстояние между своим отцом и могилой и проклинал его за то, что он замешкался на ртом страшном пути.

- Нет! - храбро воскликнул мистер Пексниф. - Отнюдь нет, сэр!

- Но когда в последний раз мы виделись с ним, я заметил эту тень в его доме, - сказал Мартин Чезлвит, - и даже предупредил его. Как мне не узнать эту тень, когда я вижу ее? Мне, которому она сопутствует столько лет!

- Я это отрицаю, - с жаром отвечал мистер Пексниф, - Решительно отрицаю. Осиротевший юноша находится сейчас здесь, в этом доме, стремясь обрести в перемене обстановки утраченный душевный покой. Неужели я не воздам должного этому молодому человеку, когда даже гробовщики и могильщики были тронуты его поведением? Когда даже бессловесные плакальщики во всеуслышание воздавали ему хвалу и сам доктор не знал, как успокоить свои взволнованные чувства? Есть и еще одна особа, по фамилии Гэмп, сэр, миссис Гэмп, спросите у нее. Она видела мистера Джонаса в это трудное время. Спросите у нее, сэр. Она почтенная, но вовсе не сентиментальная женщина, и подтвердит вам мои слова. Одна строка, адресованная миссис Гэмп, - у торговца птицами, Кингсгейт-стрит, Верхний Холборн, Лондон, - встретит самое внимательное отношение, не сомневаюсь в этом. Пусть ее расспросят, сэр. Бей, но выслушай! Прыгайте, мистер Чезлвит, но осмотритесь сначала! Простите, дорогой мой, что я так разгорячился, - сказал мистер Пексниф, беря старика за обе руки, - но я честен, и мой долг - засвидетельствовать правду!

В подтверждение данной самому себе характеристики мистер Пексниф дозволил слезам честности навернуться на глаза.

Около минуты старик не спускал с него удивленного взгляда, повторяя про себя: 'Здесь! В этом доме!' Однако он справился со своим удивлением и сказал, помолчав немного:

- Я хотел бы повидаться с ним!

- Как друг, я надеюсь? - спросил мистер Пексниф. - Простите меня, сэр, но он пользуется моим скромным гостеприимством.

- Я сказал, что хочу его видеть, - повторил старик. - Если б я был намерен относиться к нему иначе, чем дружески, я бы сказал: не давайте нам встречаться.

- Разумеется, дорогой мой сэр, вы так и сказали бы. Вы - сама искренность, я это знаю. Я постараюсь осторожно сообщить ему о такой радости, если вы извините меня на минутку, - сказал мистер Пексниф, выходя из комнаты.

Он так осторожно подготовлял мистера Джонаса к этому сообщению, что прошло не менее четверти часа, прежде чем они вернулись. Тем временем успели появиться обе молодые девушки, а вместе с ними появилось и угощение для приезжих.

Как ни старался мистер Пексниф, по свойственной ему добродетели, научить Джонаса почтительно относиться к дяде и как ни старался Джонас, по свойственной ему хитрости, затвердить этот урок, -