также куда более тяжкий и серьезный долг ежедневно навещать в Хорнси умирающую сестру - так меня замучили, что у меня не было даже спокойного часа, не говоря уже о целой неделе. Но моя театральная деятельность не будет давать мне полного счастья до тех пор, пока Вы не увидите меня во французской пьесе 'Пресыщенный', - этой французской пьесе в английской переделке, которая в прошлый четверг совсем свела с ума Глазго; так же как и в своей частной жизни я не обрету полного счастья, пока снова не побываю в Рокингеме. Когда произойдет первое, известно только богу. А второе случится, когда придет конец ноябрьским туманам и сырости. Ведь я сейчас уезжаю в Бродстэрс, чтобы гулять по берегу моря (а почему бы Вам не привезти туда Ваших розовощеких детишек?) и обдумывать, что приготовить к рождеству! И мне сразу придет в голову нужная тема. Я обязательно приеду к Вам прочесть эту повесть до того, как она будет напечатана. Договорились? Бывали ли Вы в Швейцарии? Сейчас мне кажется, что я там никогда не бывал. Теперь те дни представляются сном. Порой я сомневаюсь, что когда-то спорил там с Холдимэндом, пил глинтвейн на Сен-Бернарском перевале или веселился у его подножья в обществе тех, кто так пришелся мне по душе; что я был весел и счастлив в долине Женевского озера и однажды вечером увидел, как Вы (мы еще не были тогда знакомы) идете под Зелеными деревьями возле Элизе рука об руку с господином в белой шляпе. Я убежден, что все - чистая иллюзия. Но мне очень хотелось бы отправиться куда-нибудь, чтобы снова пережить все это. Не знаю почему, но мир грез, в котором мне суждено обитать, странно воздействует на настоящий мир, делая его дорогим для моего сердца именно благодаря подобным воспоминаниям. Порой они навевают на меня грусть, особенно когда (как сейчас эти вереницы лиц, на которые я недавно смотрел - таких веселых, оживленных, сосредоточенных) исчезали подобно призракам. Все это для меня как страшная мораль к басне жизни.

Кэт посылает Вам сердечный привет, к которому, конечно, присоединилась бы и Джорджина, но она уже уехала с детьми в Бродстэрс. Мы, вероятно, уедем туда утром в субботу, но это зависит от моей бедной сестры. Прошу Вас, передайте от меня самый горячий привет Уотсону, и скажите, что я всегда его помню. Я собирался написать Вам письмо, но, право, не знаю, что у меня получилось. Даже не подберешь названия. И поэтому, если Вы допустите, чтобы я задолжал Вам одно письмо, я заглажу свой долг у моря по первому же требованию.

Здесь, как и повсюду, Ваш покорнейший слуга.

199

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Брайтон

...Если бы Вы только слышали проклятия и вопли этой пары! * Если бы Вы видели, как сумасшедший выбросил врача и сиделку в коридор, чуть их не убив, как мы с Личем кинулись спасать доктора, как наши супруги не пускали нас, как доктор совсем побелел от страха, как к нему на помощь явились три других врача, - эту атмосферу миссис Гэмп, смирительных рубашек, хлопочущих друзей и слуг, Вы бы сказали, что все это вполне меня достойно и в моем духе...

Стоит туман, но вчера погода была восхитительная. У меня в мозгу прилив всяческих имен - но пока, впрочем, ничего подходящего нет...

200

МИСС КУТС

Девоншир-террас,

29 марта 1849 г.

...Я знаю, что Вы не обвините меня в злоупотреблении Вашей добротой, а потому не стану более извиняться за свою просьбу.

Если Вы решите оказать помощь людям, о нужде которых я недавно узнал, то могу поручиться, что они будут достойны этой помощи. Надо помочь семье внука того самого Генри Гольдсмита, которому Оливер посвятил своего 'Путешественника' и который считается прототипом мистера Примроза в 'Векфильдском священнике' - книге, которая, скажу не преувеличивая, пожалуй, принесла больше добра и наставила на путь истинный больше людей, чем любое другое литературное произведение.

У этого внука есть шесть сыновей и дочь. Хотя доход его никогда не превышал двухсот фунтов в год, а большую часть его жизни достигал всего ста шестидесяти фунтов годовых, он сумел дать им всем (тем, кто уже вырос) хорошее образование, найти двум из них место на кораблях, а одного устроить в морское училище. Сам он - лейтенант военного флота и сейчас командует таможенным крейсером, однако расходы на содержание семьи и особенно долг в пятьдесят фунтов, занятых, чтобы обеспечить одного из старших сыновей всем необходимым, поставили его в очень затруднительное положение; если он не сумеет расплатиться, ему грозит увольнение со службы.

Я получил письмо от его жены - очень скромное и трогательное, которое убеждает меня в том, что с помощью мизерной суммы можно спасти доброе имя весьма достойного человека. Собрать деньги по подписке среди литераторов вот единственное, что пришло мне в голову для того, чтобы собрать всю сумму (если будет меньше, это, как я понимаю, не принесет ему никакой пользы), и если Вы сочтете возможным принять в этом участие, я буду Вам весьма признателен.

201

КЛАРКСОНУ СТЭНФИЛДУ

Девоншир-террас,

25 мая 1849 г.

Дорогой Стэнфилд!

Нет, нет и еще раз нет! Кровь и смерть! Безумие и хаос! Любая из натур - но не все в целом. О блаженная звезда рассвета, да из чего я, по-вашему, сделан, чтобы передавать от имени кого бы то ни было такую свинскую, телячью, ослиную, бесовскую просьбу?!

Мой друг говорит мне: 'Не осведомитесь ли Вы у Вашего друга мистера Стэнфилда, какова будет плата за такую вот малюсенькую картинку, чтобы, случись она мне по карману, я мог бы ею обзавестись?' Я говорю ему: 'Осведомлюсь'. Он говорит: 'Не укажете ли Вы, что мне хотелось бы послужить одной из натур?' Я говорю: 'Укажу'.

А теперь я бьюсь головой об дверь, снедаемый горем и отчаянием, и буду продолжать это занятие, пока не получу от Вас ответа.

Всегда Ваш - Непонятый.

202

ГАНСУ АНДЕРСЕНУ

Лондон, Девоншир-террас,

4 июня 1849 г.

Дорогой и многолюбимый Андерсен!

Я посылаю эту наспех нацарапанную записку к Вам за море, чтобы поблагодарить Вас за радость, которую доставило мне Ваше любезное письмо, и заверить Вас, что всегда о Вас помню.

Моя жена и дети шлют Вам самые сердечные приветы, и все мы хотим знать, когда Вы поможете нам стать лучше и счастливее, написав новую книгу. Мы негодуем на Стокгольм, и негодуем на Финляндию, и твердим друг другу, что Вам надо бы пребывать только на родине (разумеется, Англия, где мы встретили бы Вас с восторгом, составляет исключение) и с пером в руке сидеть над изрядной стопкой бумаги.

Обе баронессы прибыли сюда благополучно. Они оказались очаровательными баронессами, и я принял их в сердце свое со всем почтением, любовью и любезностью.

Я чрезвычайно рад получить от Вас новую весточку и послать Вам свою, хотя бы лишь для того, чтобы пожать Вам руку и заверить Вас в сердечной симпатии, дружбе и уважении, которые питает к Вам

Ваш друг и верный читатель.

203

РЕДАКТОРУ 'ДЕЙЛИ НЬЮС'

Бродстэрс,

среда, 11 июля 1849 г.

...чрезвычайно шутливая статья о банкете во дворце лорд-мэра в прошлую субботу, напечатанная во вчерашнее номере Вашей газеты, который мы получили сегодня, интересует меня и заботит только в той мере, в какой она исказила речь, произнесенную мною на этом обеде. Если бы Вы сочли, что точная передача того, что было мною сказано, не повредит остроумию этой сатиры, я был бы Вам весьма обязан.