— Как обстановка? — слышен по рации жесткий, властный, командный голос.

— Это в эфире «Радиус», — с уважением говорит Эдуард. — Самый уважаемый командир. Неизвестно, когда он спит. Он обеспечивает безопасность Грозного. Афганец. Его решения всегда разумны. Приказы точны.

Где-то рядом с неприятным писком и хлопаньем носятся летучие мыши.

— Контроль-16, - запрашивает соседей старший прапорщик Эдуард Н. — Я контроль-15. Как обстановка? Прием.

— Всё в норме, — звучит ответ.

Еще только начало ночи, а этот блокпост № 16, где тоже челябинские омоновцы, уже два раза обстреляли из «Мухи» и автоматов АК и «Борз».

Из-за туч вываливается луна. Серебряная, для блокпоста № 15 она — золотая. Потому что в яркие ночи чеченские боевики умеряют наглость, опасаясь ответного прицельного огня. И тут я отчетливо слышу резкий сухой щелчок. По нам сработал подствольный гранатомет?

— Крыша?! — кричит старший прапорщик, обращаясь к тем, кто контролирует обстановку сверху. Ему докладывают, что разрыв гранаты произошел в двухстах метрах от здания, где в этот момент со своей переговорной группой ночует Аслан Масхадов. Этот дом недалеко от нас. Ясно, что сработали провокаторы, чтобы поссорить с Масхадовым, чтобы пошли разговоры, что с российского блокпоста обстреляли резиденцию Масхадова, сопредседателя СНК.

Снова сухой щелчок. На этот раз стреляют по нам, получая в ответ две гранаты.

Здание блокпоста № 15 окружено дополнительной «крепостной» стеной из бетонных блоков с бойницами, возле которых, как маятники, контролируя ситуацию, ходят прапорщик и его подчиненные. На главном входе еще люди и Блэк. На втором этаже, где круговой обзор, шесть человек: снайперы, пулеметчик, «Рэмбо» со своим АГЭЭСом. На первом этаже пулеметчики, автоматчик с ночным прицелом. В траншеях еще бойцы.

— В Чечне герои те, кто на земельке лежит, — говорит старший прапорщик. Нет на него писателя Александра Ивановича Куприна. Вот рассудительный, умный, только с другой судьбой герой нового российского «Поединка».

— Как там в БМП ребята? — спрашиваю я его.

— О них не беспокойтесь. Днем они дети, а на службе — мужчины.

Каждую ночь как командир взвода Эдуард не смыкает глаз.

— Когда обстрел блокпоста интенсивный, ночь проходит быстрее, — говорит он. — Тяжелее дается психологическая война. Здесь, в Чечне, я много нового узнал о себе. Оказывается, я и пьяница, и дегенерат, и детей мы, омоновцы, якобы убиваем. Мы — Отряд милиции особого назначения. Нам по тридцать лет. Мы — надежные люди. Поэтому маховик нашей дискредитации раскручен на полную мощность. В дудаевской Чечне много фанатиков вседозволенности, которую они вкусили, и не хотят расставаться. Чечня омафиозила всю Россию. Мафия свела свой народ с ума, но сама здесь не дерется.

Трагедия в том, что на войну поднят народ. Простые, обычные люди, обманутые своим режимом, бродят ночью с оружием, думая, что совершают подвиги, стреляют по нам, таким же рядовым россиянам — русским, татарам, башкирам, украинцам, белоруссам.

Обстановка этой осенью сложнее, чем в январе. Она опасна вседозволенностью. Российские военные давно ждут введения чрезвычайного положения в Грозном, потому что укоренившийся здесь уголовный, террористический беспредел — это одно, а мирные переговоры — совсем другое. Все здесь как в басне «Рак, лебедь и щука».

Потом рация принесла известие о нападении на блокпост № 2 в Грозном. Мы слышали нервную командную перекличку о затянувшемся бое, где неизвестные били из автоматов, пулеметов, гранатометов со стороны детского садика по такому же, как наш блокпост, сооружению, только менее защищенному. Когда появились раненые, «Радиус» дал команду выдвинуться трем «коробочкам», чтобы поддержать блокпост огнем, эвакуировать пострадавших.

Эта ночь была длинной-предлинной, за которую нас обстреляли пять раз. В ответ пришлось применить даже «Ходячий подствольник».

Это героическая кличка челябинца старшего сержанта Андрея X. Но на этот раз он бросил «эргэдэшку» не на семьдесят метров, а только на пятьдесят.

Луна всю ночь таким ярким милицейским фонарем светила с небес, что я, журналист, даже мог вести записи. Вот они, ночные милицейские скороговорки: «Если вражеская граната попадет в маскировочную сеть, под которой мы с тобой, корреспондент, сидим, нам хана. Когда ночью хочешь что-нибудь увидеть, обязательно увидишь. Сначала считаешь обстрелы, потом привыкаешь. В Чечне идет партизанская война. К нам на пост в январе и сейчас приходят избитые, ограбленные, изнасилованные чеченцами русские люди, их выживают отсюда. У меня трагическое ощущение, что я всю жизнь в Чечне. Что я никогда и не жил в России».

В шесть тридцать утра над блокпостом № 15 неожиданно рассвело. И сразу замолчала рация. Словно мы всю ночь провели в театре, и кто-то всесильный опустил занавес.

Довольно жмурился от внезапно вспыхнувшего дневного света минно-розыскной пес Блэк, честно, вместе со всеми отслуживший эту рядовую тревожную ночь. А старший прапорщик Эдуард Н. шутливо трепал его за загривок, говоря:

— Ну что, Блэк, ты опять всю ночь спал? А? Да жрал. Или ты опять все на свою контузию списываешь?

Умный пес, хотя и виновато прижимал уши, не обижался на эти слова. Он понимал, что у командира после бессонной ночи гуляют нервы.

И ему надо выговориться.

Сентябрь 1995 г.

Торговцы военной амуницией в Измайловском парке и других свободно-рыночных точках Москвы, трепещите! Не дай Бог, на ваших лотках бойцы Отрядов особого назначения № 6 «Витязь» и № 8 «Русь» внутренних войск МВД РФ, вернувшись из Чечни, увидят продающийся краповый берет.

Не знаю, с какой строгостью российские государи охраняли шапку Мономаха, но в отрядах спецназа даже подержать краповый берет имеет право только тот, кто носит его по закону. Простые смертные этой привилегии лишены. Вот такая подробность из фронтовой жизни ОСНа (Отряда специального назначения) № 6 — старшего брата ОСНа № 8.

В Чечне эти два отряда стоят рядом в простых армейских палатках, возле каждой мини-спортгородок: перекладина, гири, макивара, битыеперебитые мешки с песком и опилом. Спецотряды живут и работают на сверхскоростях, поэтому в случае боевой необходимости базы их расположения вместе со спортинвентарем сворачиваются за сорок минут, а сами бойцы все время в режиме пятиминутной готовности.

О поэте Александре Блоке говорили: «Он отдельно в толпе». Бойцы 6-го, 7-го и 8-го отрядов тоже как бы отдельно среди других военнослужащих внутренних войск. Все они, исключая контрактников, как правило, призыва осени 1994 года, но на войне год идет за три, поэтому в лицах этих воевавших парней твердое гордое осознание, для какой строгой работы они предназначены. Судьба каждого — пока ненаписанная книга, но когда такую рукопись издадут, её нельзя будет читать матерям.

Бойцы 6-го и 8-го Отрядов специального назначения, если не взаимодействуют в ночных операциях, каждое утро встречаются на зарядке. Подъем в шесть утра. Еще туман чеченским разведчиком ползет по ложбинам, окопам и капонирам, а ребята, высокие, худощавые, крепкокостные лоси, уже бегут по краю вертолетного поля — сколько понадобится. И эта зарядка называется «Никто не хотел умирать». Бегут, как прикажет старший, то сразу в бронежилетах и сферах, то постепенно одеваясь, и только к концу зарядки — с полной выкладкой.

Погода, температура воздуха: какая — по Цельсию или Гринвичу? Не в счет. Чем хуже для нормального человека, тем лучше для бойца или офицера спецназа.