— Час от часу не легче! — сказала миссис Джарли после паузы, во время которой она хранила такое же безмолвие, как и любая из ее восковых фигур. — Да кто же вы? Неужто нищие?

— Да, сударыня, я не знаю, как нам себя назвать иначе, — ответила девочка.

— Господи твоя воля! — воскликнула хозяйка фургона. — В жизни ничего подобного не слышала! Подумать только!

После этого миссис Джарли замолчала надолго, и Нелл решила, что, оказав покровительство — кому? — нищенке! — да еще удостоив ее беседой, дородная леди самым непоправимым образом унизила свое достоинство. И когда миссис Джарли, наконец, заговорила, ее слова не только не опровергли, но и подтвердили опасения девочки.

— А ведь ты умеешь читать! Пожалуй, не только читать, но и писать!

— Да, сударыня, — сказала девочка, боясь, как бы не нанести этим признанием новой обиды.

— Вот, поди же! — воскликнула миссис Джарли. — А я не умею!

Нелл сказала «неужели», выражая то ли сдержанное удивление, как это единственная и неповторимая Джарли — радость аристократии и дворянства и любимица королевской фамилии — не удосужилась постигнуть столь нехитрую науку, то ли уверенность, что эта высокопоставленная леди не нуждается в таких пустяках. Как поняла миссис Джарли ответ Нелл — неизвестно, во всяком случае он не расположил ее к дальнейшим расспросам и замечаниям, ибо она погрузилась в глубокое раздумье, которое так затянулось, что Нелл отошла к другому окну и села возле проснувшегося к тому времени старика. Но вот хозяйка фургона стряхнула с себя задумчивость, окликнула возчика и вступила с ним в длинный разговор вполголоса, видимо спрашивая его совета и обсуждая со всех сторон какой-то весьма важный вопрос. Когда же их беседа закончилась, она снова втянула голову в окно и подозвала к себе девочку.

— И старичок пусть подойдет, — сказала миссис Джарли. — Мне с ним тоже надо поговорить. Вы хотите, уважаемый, чтобы ваша внучка поступила на хорошее место? Если хотите, я это устрою. Ну, решайте!

— Я не могу ее оставить, — ответил старик. — Как же мы расстанемся? Куда я денусь без моей Нелл?

— Вы в таком возрасте, что можете сами о себе позаботиться, — кажется, не беспомощный! — резким тоном возразила ему миссис Джарли.

— Нет, он беспомощный, совсем беспомощный! Прошу вас, будьте с ним поласковее, — горячо зашептала девочка и добавила громко: — Большое вам спасибо, но мы не покинем друг друга ни за какие сокровища в мире.

Несколько обескураженная таким ответом, миссис Джарли посмотрела на старика, а он нежно взял руку Нелл и удержал ее в своих, словно боясь, что внучка может легко расстаться с ним и даже забыть о его существовании. После неловкой паузы миссис Джарли снова высунулась в окно и снова вступила в беседу с возчиком, которая протекала не так согласно, как в первый раз. Но вот совещание кончилось, и она опять обратилась к старику: — Если вы сами не прочь заняться делом, то работа и для вас найдется — сметать пыль с фигур, проверять билеты и прочее, тому подобное. А ваша внучка пусть водит посетителей по музею и все им рассказывает. Заучить это нетрудно, манеры у нее хорошие, и публика примирится с ней, хотя она и будет вместо меня. Ведь я всегда сама объясняла. Жалко бросать, да ничего не поделаешь, при таком угнетенном состоянии духа я нуждаюсь в покое. И заметьте — это предложение незаурядное, — добавила леди, переходя на тот высокопарный тон, которым она привыкла обращаться к зрителям. — Помните, что это паноптикум Джарли! Обязанности у девочки будут приятные и необременительные, публика к нам ходит самая избранная, помещение я снимаю в залах собраний, в ратушах, в больших гостиницах и аукционных галереях. Заметьте, что Джарли не бродяжничает под открытым небом! Помните, что у Джарли вы не увидите ни брезентовой палатки, ни опилок! Афиши Джарли не лгут, все ваши ожидания оправдаются сполна, и перед вами предстанет зрелище, равного которому нет во всем королевстве. Входная плата всего шесть пенсов. Помните это и не теряйте такой возможности, может быть она представится вам единственный раз?

С вершины своего монолога миссис Джарли сразу спустилась на землю и, коснувшись мелочей обыденной жизни, заявила, что она не будет назначать Нелл определенного жалованья до тех пор, пока не испытает ее способностей и не проверит их на деле самым тщательным образом. Что же касается стола и помещения, то все это они получат бесплатно, причем еда будет обильная и вкусная.

Старик и Нелл решили посоветоваться между собой, и пока они были заняты этим, миссис Джарли, заложив руки за спину, расхаживала взад и вперед по фургону с тем же необычайным достоинством и с той же степенностью, с какими она прогуливалась после чая по скучной земле. Это обстоятельство вполне заслуживает особого упоминания, ибо не следует забывать, что фургон находился в движении, а следовательно, ступать по нему, не пошатываясь на каждом шагу, могла только особа, обладающая прирожденной величавостью и благоприобретенной грацией.

— Ну, как вы решили? — спросила миссис Джарли, останавливаясь и глядя на Нелл.

— Мы вам очень признательны, сударыня, — ответила девочка, — и с благодарностью принимаем ваше предложение.

— И уж, наверно, никогда об этом не пожалеете, — сказала миссис Джарли. — Ну-с, а теперь, когда с делами покончено, давайте ужинать.

Между тем фургон, продолжавший медленно тащиться вперед, словно он тоже выпил крепкого пива и малость осовел, наконец загрохотал по городской улице, совершенно безлюдной и тихой, потому что время близилось к полночи и горожане давно спали у себя по домам. Так как ехать к снятому под музей помещению было поздно, они свернули на пустырь сразу за городскими воротами, намереваясь переночевать там рядом с другим фургоном, который перевозил с места на место утеху всей страны паноптикум Джарли — и имел положенную по закону дощечку со славным именем владелицы, но тем не менее был самым бессовестным образом заклеймен конторой по оплате гербового сбора как «грузовая подвода» да еще пронумерован — семь тысяч с чем-то! — точно его драгоценную ношу можно было приравнять к какой-то муке или углю!

Эту незаслуженно оскорбленную колымагу, сейчас пустовавшую (ибо она уже доставила свой груз на место и дожидалась, когда ее услуги понадобятся снова), отвели на ночь старику, и Нелл заботливо постелила ему там постель из того, что оказалось под рукой. Сама же она должна была спать в дорожном экипаже миссис Джарли, что служило знаком особого расположения и доверия к ней со стороны этой леди.

Девочка простилась со стариком и пошла к своему фургону, но соблазнившись ночной прохладой, решила побыть немного на воздухе. Луна ярко освещала древние городские ворота, оставляя проход под ними в густой черной тени, и Нелл со смешанным чувством любопытства и страха медленно подошла к их арке, остановилась и подумала: каким мраком, холодом и какой стариной веет от этого темного свода!

В глубине ворот зияла ниша — место для какой-нибудь древней статуи, то ли развалившейся, то ли убранной отсюда сотню лет назад. Нелл едва успела представить себе мысленно, сколько странного люда повидала эта статуя на своему веку, сколько жестоких столкновений, сколько убийств произошло в этом пустынном месте, как вдруг из-под черной арки появился человек. Она узнала его мгновенно. Да и нельзя было не узнать в нем страшного, уродливого Квилпа.

Улица за воротами была такая узкая, тени, падавшие от домов, такие густые, что казалось, будто он выскочил прямо из-под земли. Но это был Квилп. Девочка отступила в самый темный угол подворотни, и карлик прошел мимо, совсем близко. В руках у него была палка; он остановился на свету, оперся на нее и, оглянувшись назад прямо туда, где стояла Нелл, — махнул рукой.

Неужели ей? Нет, слава богу, не ей, потому что в ту минуту, когда она, не помня себя от страха, колебалась крикнуть ли «помогите!», или бежать прочь, пока Квилп не схватил ее, из-под ворот медленно появилась другая фигура — фигура мальчика, тащившего на спине сундук.

— Живей, каналья! — крикнул Квилп. Он оглядывал арку ворот, вырисовываясь в лунном свете чудовищным истуканом, который словно выскочил из ниши и теперь посматривал издали на свое прежнее обиталище. — Живей!

— Тяжело, сэр! — жалобно проговорил его носильщик. — Я и так чуть не бегом.

— Он и так чуть не бегом! — возмутился Квилп. — Да ты, собака, еле тащишься, ноги волочишь, ползешь, как червяк! Стой, часы бьют… половина первого.

Он прислушался, потом вдруг с яростью подскочил к мальчику, заставив его шарахнуться в сторону, и