Гостям были поданы два холодных цыпленка, которых миссис Джонсон аккуратно поделила на много равных порций, добрый кусок грудинки, ветчина, пирог с потрохами, огромная миска салата, всевозможные соленья, яблочный пудинг, сладкий рулет с вареньем, головка силтонского сыра, несколько бутылок пива и лимонад для дам, а мистеру Панту принесли стакан молока — словом, угощение получилось на славу. По одну сторону мистера Полли сидела миссис Пант, поглощенная воспитанием своего отпрыска, по другую — школьная приятельница миссис Джонсон и сама хозяйка; эти две дамы увлеклись воспоминаниями о прошлом и обсуждением того, как изменились и за кого вышли замуж их школьные подруги. Напротив него, рядом с другой приятельницей миссис Джонсон, сидела Мириэм. Мистеру Полли выпала обязанность разрезать грудинку, кроме того, он каждую минуту должен был вскакивать с места, чтобы пропускать прислуживающую за столом Бесси, поэтому в течение всех поминок ему так и не удалось предаться размышлениям о бренности всего земного, даже если бы между миссис Ларкинс и дядюшкой Пентстемоном не вспыхнула перепалка о воспитании молодых девиц в наше время, грозившая одно мгновение, несмотря на увещевания мистера Джонсона, нарушить плавный ход печального обряда.

Вот что осталось в памяти мистера Полли от этого поминального обеда.

По правую руку от него миссис Пант говорит учтивым полушепотом:

— Я вижу, мистер Полли, вы и не подумали вскрыть вашего бедного папочку.

Сидящая слева дама обращается к нему:

— Мы с Грейс вспоминаем незабвенные дни далекого прошлого.

Мистер Полли спешит ответить миссис Пант:

— Мне как-то это не пришло в голову. Не хотите ли еще грудинки?

Голос слева:

— Мы с Грейс сидели за одной партой. Нас тогда называли Розочка и Бутончик.

Миссис Пант вдруг взрывается:

— Вилли, ты проглотишь вилку! — И прибавляет, обращаясь к мистеру Полли: — У меня как-то квартировал один студент-медик…

Слева нежный голосок:

— Еще ветчинки, Альфред? Я вам так мало положила.

За стулом мистера Полли появляется Бесси и пытается изо всех сил протиснуться между спинкой стула и стеной. Мистер Полли галантно приходит ей на помощь.

— Никак не пройти? Подождите, я немного подвину стул. Вот так. Теперь все в порядке? Отлично!

Дама слева отважно продолжает рассказывать, невзирая на то, слушают ее или нет; а миссис Джонсон рядом с ней, по обыкновению, сияет.

— Вы бы видели, с каким гордым видом она сидела на уроках! И чего только не проделывала! Кто ее знает теперь, никогда бы не поверил. То вдруг начнет передразнивать классную даму…

Миссис Пант продолжает свое:

— Содержимое желудка должно быть обязательно исследовано…

Голос миссис Джонсон:

— Альфред, передайте, пожалуйста, горчицу!

Мириэм, перегнувшись через стол:

— Альфред!

Голос соседки слева:

— А один раз нас всех из-за нее оставили без обеда. Подумайте, какой ужас, всю школу!

Мириэм, более настойчиво:

— Альфред!

Дядюшка Пентстемон сердито возвышает голос:

— Я бы и сейчас ее выдрал, если бы она испортила мои грядки! Шкодливая тварь!

Мириэм, поймав наконец взгляд мистера Полли:

— Альфред, моя соседка бывала в Кентербери, я ей рассказала, что вы там жили.

Мистер Полли:

— Рад слышать!

Соседка Мириэм, почти крича:

— Мне он очень нравится!

Миссис Ларкинс, тоже возвышая голос!

— Я никому не позволю, ни старому, ни малому, оскорблять моих дочерей!

Хлоп! В потолок летит пробка.

Мистер Джонсон, как бы между прочим:

— Дело не в пиве, оно совсем некрепкое. Просто в комнате очень жарко.

Бесси:

— Простите, пожалуйста, мне опять надо пройти… — Она бормочет еще что-то, но ее слова тонут в общем шуме.

Мистер Полли встает, двигает стул, опять садится.

— Ну как? Отлично?

Ножи и вилки, вступив, по-видимому, между собой в тайное соглашение, начинают вдруг хором звенеть, стучать, визжать, заглушая все остальные звуки.

— Никто не имел никакого представления, отчего он умер… Вилли, не набивай рот! Ты что, куда-нибудь торопишься? Боишься опоздать на поезд?

— Помнишь, Грейс, как однажды на уроках чистописания…

— Прекрасные девочки, ни у кого никогда таких не было…

Тоненький, ясный, сладкий голосок миссис Джонсон:

— Гарольд, нельзя ли миссис Ларкинс еще кусочек цыпленка?

Мистер Полли, оценив ситуацию:

— Не хотите ли грудинки, миссис Ларкинс?

Поймав взгляд дядюшки Пентстемона, предлагает и тому:

— Может, вам еще кусочек, дядюшка?

— Альфред!

Дядюшка Пентстемон громко икает, на мгновение воцаряется тишина, нарушаемая хихиканьем Энни.

А над ухом мистера Полли звучит неумолимо и монотонно:

— Пришел другой доктор и сказал: «Все надо вынуть и положить в спирт, абсолютно все!»

Вилли громко чавкает.

Рассказ, доносящийся слева, достигает своего апогея.

— «Девицы, — говорит нам она, — окуните в чернила перья и выньте оттуда носы!»

— Альфред! — слышен требовательный голос.

— Некоторые люди, как собаки, любят бросаться на чужих детей. Своих-то нет, хотя две жены было, да померли обе, бедняжки, не выдержали…

Мистер Джонсон, стараясь отвратить бурю:

— Не надо поминать плохое в такой день…

— Поминай не поминай, а и дюжина бы не выдержала, все сошли бы в могилу.

— Альфред! — надрывается Мириэм.

— Если подавишься, больше ничего не получишь. Ни кусочка. И пудинга не дам.

— Целую неделю вся школа была без обеда, целую неделю!

Мистер Полли, почувствовав, что рассказ подходит к концу, делает вид, что очень заинтересовался.

— Подумать только! — восклицает он.

— Альфред! — кричит во весь голос Мириэм, потеряв надежду, что ее услышат.

— И что бы вы думали? Они все-таки нашли причину смерти. Ключ от комода. Зачем он его проглотил?

— Нельзя допускать, чтобы кто-нибудь бросался на людей!

— А кто же это, по-вашему, бросается?