протеста при феодализме, и как таковой он был перенесен в новое общество, где члены правительства, главным образом бывшие самураи, не считали его настолько чуждым своим традициям, чтобы отвергнуть или запретить его.

Внутри правительственных кругов назревали разногласия по вопросу о путях дальнейшего развития Японии — должна ли она пойти по пути внутренних преобразований и индустриализации по европейскому образцу или же по пути немедленной и энергичной экспансии^{33}. Наиболее дальновидные люди в правительстве — Окубо, Кидо, Ивакура — стояли за первый путь; большая группа политических деятелей, состоявшая из представителей трех самостоятельных политических течений, выступала за второй путь. Эти разногласия достигли наивысшей точки в период агитации за посылку «карательной экспедиции» в Корею^{34}. Различные клики внутри правящего лагеря выступили за поддержку лозунга сэйкан рон (требования о посылке «карательной экспедиции» в Корею) и развернули энергичную агитацию за немедленное вторжение в Корею. Лозунг сэйкан рон поддерживали следующие три группы, находившиеся в оппозиции к правительству: во-первых, самурайская оппозиция, представлявшая крайне правое крыло, во главе с Сайго Такамори; в эту же группу входил и будущий вождь либерализма Итагаки Тайсукэ; во-вторых, партия «национального престижа», представленная министром иностранных дел Соэдзима Танэоми, и, в-третьих, либералы-реформаторы во главе с Это Симпэй, Оки Такато и Гото Сёдзиро, представлявшие левое крыло оппозиции. Первая группа, состоявшая из наиболее решительных и последовательных поборников экспансии, рассматривала поход в Корею как средство разрешения таких серьезных внутренних проблем, как недовольство самураев. Разложение самурайства, усилившееся после упразднения кланов в 1871 г. и замены рисовой пенсии денежной в 1873 г., больше всего беспокоило Сайго — главу самурайской оппозиции. Рядовой состав армии, созданной для борьбы против бакуфу в 1867–1868 гг. и руководимой Сайго, был основным костяком самурайской оппозиционной группы. Вторая группа опиралась на министерство иностранных дел, что и определяло ее цели. Позиция третьей группы, на первый взгляд, может показаться противоречивой — партия называлась либеральной и в то же время выступала за захватническую войну. Требование вторжения в Корею отражало недовольство правительством определенной группы самураев, поскольку в правительстве преобладали представители кланов Сацума и Тёсю, а кланы Тоса и Хидзэн, из которых вышла большая часть либеральных реформаторов, были представлены в правительстве гораздо слабее.

Корейский поход сулил этой группе — самураям кланов Тоса и Хидзэн — благоприятные возможности для ликвидации монопольного положения Сацума и Тёсю в правительственном аппарате. Поскольку они выступали против «кланового» правительства, их называли либералами (см. раздел, озаглавленный «Положение либеральной оппозиции», глава V). Не вдаваясь в подробности вопроса о Корее, который был урегулирован мирным путем лидерами правительства в 1873 г. после их возвращения из поездки в Европу и Америку^{35}, следует, между прочим, отметить одно-два обстоятельства исторического значения, вытекающие из агитации за корейский поход. Прежде всего, агитация за корейский поход свидетельствовала, что прежний самурайский класс, представленный Сайго, стремится по крайней мере разрешить социальную проблему своего собственного класса путем вовлечения правительства в военную авантюру с тем, чтобы благодаря своему военному опыту вернуть себе привилегированное положение военных лидеров. Кроме того, конституционализм или либерализм третьей группы представлял собой лишь маску, одетую для того, чтобы запугать ханбацу сэйфу (или «клановое» правительство, возглавляемое автократом Окубо) и заставить его поделиться правительственными должностями с более широкими слоями самурайства; словом, за этой маской скрывалось лицо, удивительно напоминавшее Сайго Такаморй.

Единственная разница заключалась в том, что Сайго принадлежал к одному из привилегированных кланов, и поэтому он не был заинтересован в уничтожении клановой монополии или в проведении социальных реформ. Впрочем, если бы представители менее привилегированных кланов занимали более высокое положение в правительстве, как они того и желали, то вряд ли их мотивы существенно отличались бы от мотивов Сайго. Этот момент помогает нам вскрыть одно из самых серьезных препятствий на пути действительного развития политических партий, которые являлись бы подлинными представителями интересов различных политических группировок в стране. Очень часто политические партии возникали лишь как временные группировки, имеющие своей целью поставить правительство в затруднительное положение и в интересах кучки недовольных клановых политиканов всячески мешать его работе. Эта характерная черта японских политических партий была красноречиво изложена выдающимся представителем японского парламентаризма — Одзаки Юкио. «Здесь, на Востоке, — указывал Одзаки, — мы имели понятие группировки, а не общественной партии… обычаи и практика феодальных времен здесь так глубоко вкоренились в сознание людей, что даже идея политической партии, как только она приходит в голову нашим соотечественникам, преломляется в соответствии с феодальными понятиями. Поскольку это так, политические партии… в действительности являются делом личных связей и настроений, причем отношения между лидерами и членами партии аналогичны отношениям, существовавшим между феодальным владыкой и его вассалами».

Хотя правительство Окубо, Ивакура, Кидо и Иноуэ благополучно выдержало шторм, разыгравшийся вокруг корейского вопроса, оно не устояло перед бурей, которая поднялась по вопросу о Формозе. Разрешение правительства, неохотно данное племяннику великого Сайго — Сайго Ёримити в 1874 г. отправить карательную экспедицию на Формозу^{36} в качестве репрессии за убийство формозскими туземцами нескольких рыбаков с островов Рюкю — японских подданных, — показывает, насколько была сильна самурайская оппозиция. Хотя она потерпела поражение по корейскому вопросу, ей позволили добиться своего в этом, менее рискованном предприятии[51]. С помощью экспедиции, однако, не удалось погасить пламя усиливавшегося самурайского недовольства. Сайго, после того как он ушел в отставку с поста военного министра в знак протеста против политики правительства по корейскому вопросу, вернулся к себе на родину в Кагосима, где он, подобно Ахиллу, уединившемуся в своей палатке, оставался глух и нем ко всем просьбам токийского правительства. Но он не бездействовал в своем уединении, а создал «школы» (си-гакко) для самураев клана Сацума с целью обучения их военному искусству. Вскоре после урегулирования корейского вопроса последовала принудительная замена самурайских рисовых пенсий денежными 15 августа 1876 г.), что оставило многих самураев без постоянного дохода и еще больше усилило их недовольство. Вместо того чтобы обуздать самураев Сацума, их господин, Симадзу Хисамицу, крайне консервативный человек, критически относящийся ко всему современному, вышел из состава правительства и отправился в Сацума, где, с небольшими перерывами, находился в уединении до конца своей жизни. Первое самурайское восстание, которым руководил Это Симпэй, вспыхнуло, однако, не в Сацума, а в Хидзэн в январе 1874 г. Вслед за ним произошло восстание в Тёсю, которым руководил Маэбара Иссэй. Хотя оба эти деятеля, и в особенности первый из них, считались людьми сравнительно либерального направления, лозунги, с которыми они выступали, выражали чаяния самурайства о возвращении к старому режиму. Такими лозунгами были: «Война с Кореей, реставрация даймё и изгнание иностранцев». Наконец, это долго тлеющее недовольство среди самураев Сацума вылилось в серьезное вооруженное выступление в форме великого Сацумского восстания 1877 г., подавленного после легендарной и кровавой борьбы, в которой погиб Сайго. Это восстание было последней угрозой новому строю, последней отчаянной попыткой деклассированных самураев отбросить Японию назад к феодализму или, по крайней мере, установить правление федерации кланов, при котором каждому клану была бы предоставлена возможность управлять своими собственными