Дик вспомнил про дочь миллионера. Такое великолепие могло принадлежать только ей. Должно быть, умирая, она приказала, чтобы ванную перенесли в лечебницу. Бедная, бедная Сильвия!..

Миссис Джен тем временем открыла кран, пустила воду.

— Ты как любишь, Дик: тепленькую или погорячей? — спросила она.

Горячей воды Дик не любил. Он это знал определенно. Из-за горячей воды у него всегда бывали споры с матерью, когда та принималась за него. Поэтому голову ломать над ответом ему не пришлось.

— Нет, нет, миссис Джен, только не горячую. Мне тепленькую…

— Ладно, теплую так теплую… Но не стой, раздевайся.

В миссис Джен, в ее морщинках у глаз было что-то до того свойское, домашнее, что Дик почувствовал себя с нею совсем легко. Сев на стул, он без разговоров стал расшнуровывать ботинки.

Узелок оказался сложным. Дик занялся распутыванием шнурка и не заметил появления в ванной комнате еще одной женщины в белом халате, с белой шапочкой на голове. Он разглядел ее лишь после того, как оторванный конец шнурка остался в его руках, а ботинок, стянутый с ноги, с грохотом ударился о кафель пола.

Кроме халата и шапочки, незнакомка больше ничем миссис Джен не напоминала. О сиделке с первого взгляда можно было сказать — добрая; а про незнакомку сказать такое язык бы не повернулся. Чем-чем, а добротой выражение ее лица не отличалось. Было в ней что-то от хищной птицы, скорее всего — от совы. Сова ведь, в сущности, красивое создание — гладкая, складная, перышко к перышку… Посмотришь, и кажется, будто птицу на токарном станке хороший мастер выточил.

Но при всей своей складности она отталкивает от себя, она неприятна.

Вот такое же чувство вызывала незнакомка. Красиво завитая, в красивых туфлях, с правильно расположенными красками на гладком лице: где полагается быть белому — белое, где полагается быть розовому — розовое, она Дику не понравилась. Что-то жадное и злое было в ее глазах, холодно глядящих на мир через большие круглые очки; что-то жестокое — в тонких губах; что-то мало привлекательное, птичье — в прямом, чуть загнутом книзу носе. Да и руки холеные, с длинными отполированными ногтями — напоминали почему-то совиные когти.

Словом, Дик сразу окрестил незнакомку Совой. Глядя на нее, он вспомнил женщину, которая приходила к ним во двор, говорила про ад и предлагала мальчишкам спеть псалом. Дик не удивился бы, услышав и сейчас что-нибудь о грешниках и о неприятностях, ожидающих их на том свете.

Вообще говоря, он не ошибся. Как выяснилось потом, Сова действительно любила поговорить о боге, подтолкнуть людей на путь, ведущий в рай. Однако в ванной комнате разговор она завела о другом.

— Что вы здесь делаете, Джен? — спросила Сова, уставившись глазами в пространство между Диком и сиделкой.

— Собираюсь искупать больного, мисс, — ответила Джен.

— Какого больного?

На добром лице сиделки появилась растерянность. Она кивнула в сторону Дика:

— Вот этого мальчика, мисс. Его Дик зовут. Грейди меня звонком вызвал, чтобы принять его.

— С каких пор Грейди стал распоряжаться приемом больных, Джен? — Круглые совиные глаза мертво скользнули по лицу сиделки и снова уставились в стенку.

Джен окончательно смешалась:

— Нет, мисс, конечно, не он распоряжается… но я думала… я считала… мне показалось, что мальчик уже оформлен.

Нисколько не повышая голоса, Сова размеренно и равнодушно стала отчитывать сиделку:

— Никто пока никого не оформил, Джен. Нового больного еще нет, а вы уже чего-то хлопочете, что- то делаете. Вам не кажется, Джен, что вы проявляете суетливость, которая ставит лечебницу в неловкое положение?

Джен убито молчала.

Женщина собрала в складки белый лоб. Завитые в трубку локоны на ее голове взволнованно затряслись.

— Очень неловко получилось. Я даже не знаю, как сейчас быть… произнесла она и, посмотрев на Дика, спросила: — Мальчик, где твоя мать, почему ее до сих пор нет? Доктор Паркер говорил, что она придет и оформит тебя, а ее нет.

— Не знаю, — угрюмо ответил Дик.

Сова в нерешительности что-то прикидывала про себя. Из этого состояния ее вывела Джен. Прикрутив краны, сиделка наклонилась над ванной. Она собиралась выпустить воду.

Увидев, что ванна полна и вода все равно будет израсходована, Сова приняла решение.

— Вот что, Джен, — сказала она. — Поскольку мальчик здесь, его надо помыть. А потом, если никто не придет, отпустим домой. Судя по всему, он живет не в тех условиях, где люди думают о гигиене. Наш долг всегда и во всем заботиться о таких. Милосердие — прежде всего!

Что такое гигиена, Дик не знал, да и не очень сейчас интересовался этим. Он лишь догадывался, что слово связано с купаньем, ванной, чистотой. А вот «милосердие» заставило его покраснеть. Какое там «милосердие»? При чем здесь «милосердие»? Он, Дик Гордон, не нищий. Он не нуждается ни в гигиене, ни в милосердии. Подумаешь, ванна!.. Не нужна ему ванна!

Красный и сердитый, Дик шагнул к порогу.

— Я не буду мыться… — пробурчал он. — Я домой пойду.

Дик протянул руку, чтобы открыть дверь, но дверь вдруг заколебалась, подалась назад, поплыла в сторону. И стенка, о которую его потянуло опереться, тоже выгнулась, зашаталась, уплыла…

Очнулся Дик на том самом табурете, на котором за минуту до этого сидел. Куртка на нем была расстегнута, повязка с лица снята, только поврежденный глаз оставался завязанным. Джен стояла над Диком и обмахивала полотенцем. Совы в ванной не было.

Увидев, что Дик смотрит на нее, сиделка ласково улыбнулась:

— Вот мы какие слабенькие. Тебе покой нужен, Дик. Тебя бы следовало в постель уложить. Погоди, я тебе капли накапаю, это подкрепит.

Миссис Джен вышла из ванной и через минуту вернулась с пузырьком и маленьким узким стаканом в руках:

— Выпей, Дик.

Дик выпил. Лекарство помогло. Он почувствовал себя бодрее, застегнул куртку, хотел встать.

— Нет, нет, — запротестовала миссис Джен. — После капель нужен покой. Несколько минут нужно посидеть спокойно. — Сиделка усадила Дика на место, сама присела на краешек ванны. — Ну, как ты себя чувствуешь, Дик? — спросила она.

— Хорошо. А что со мной было, миссис Джен?

— Ничего особенного, просто дурно стало. — Добрые глаза миссис Джен с сочувствием остановились на зеленоватом лице Дика.

Дик испытывал неловкость от этого взгляда: так жалостно только на покойников смотрят. Чтобы отвлечь от себя внимание, Дик завел разговор на постороннюю тему:

— Кто это приходил сюда? Сиделка удивилась:

— Разве не знаешь? Это мисс Сильвия.

— Откуда же мне знать? — в свою очередь удивился Дик. — Она кто?

Вместо того чтобы ответить, сиделка спросила:

— Читать умеешь, Дик?

— Ага, читаю.

— Так. А вывеску перед нашей дверью видел?

— Как же!