представлять ее себе в неведомом краю, и я не буду чувствовать себя совсем чужой в ее новой жизни.
Теперь Жоам пристально поглядел на жену и долго не спускал с нее глаз, по-прежнему не произнося ни слова.
Что происходило в его душе? Почему не решался он исполнить столь естественную просьбу и сказать «да», доставив живую радость своим близким? И тем не менее он колебался.
Якита взяла руку мужа в свою и нежно пожала ее.
— Милый Жоам,— сказала она,— моя просьба — отнюдь не прихоть. Я долго ее обдумывала. Минья, Бенито и Маноэль просят тебя и меня поехать с ними. Я не вижу причин отказывать им. И еще: нам кажется, что лучше отпраздновать свадьбу в Белене. Это пойдет на пользу нашей девочке, введет ее в общество, упрочит ее положение. Если она приедет с родителями, то не будет чувствовать себя одинокой в чужом городе.
На лице Жоама отражалась внутренняя борьба. Он облокотился о стол и закрыл лицо руками, словно желая собраться с мыслями, прежде чем ответить. Якита ощущала тревогу мужа, но не понимала ее. Она почти раскаивалась, что затеяла разговор. Ну что ж, она подчинится любому решению Жоама. Если поездка в Бразилию ему тягостна, откажется от нее и никогда больше не вернется к этому, даже не спросит никогда о причинах непонятного ей отказа.
Прошло несколько минут. Жоам Гарраль встал и молча подошел к двери. Казалось, он бросает прощальный взгляд на прекрасный вид, на уединенный уголок, где он целых двадцать лет оберегал счастье своей жизни.
Потом он медленно вернулся к жене. Лицо его приняло совсем иное выражение: так выглядит человек, который после мучительных колебаний пришел к важному решению.
— Ты права! — твердо сказал он.— Надо ехать. Давай решим когда.
— Ах, Жоам! Милый Жоам! — воскликнула Якита, просияв от радости.— Как я тебе благодарна! И за себя и за детей!
Слезы умиления выступили у нее на глазах, когда муж прижал ее к сердцу.
Между тем у дверей дома послышались веселые голоса. Минуту спустя на пороге появились Бенито и Маноэль, а за ними и Минья, вышедшая из своей комнаты.
— Дети! Отец согласен! — крикнула Якита.— Мы все едем в Белен!
Жоам Гарраль принял пылкую благодарность сына и поцелуи дочери, не произнеся ни слова.
— А когда вы думаете отпраздновать свадьбу, отец? — спросил Бенито.
— Свадьбу?… Там будет видно…— ответил Жоам.— Мы примем решение в Белене.
— Как я рада! Как я рада! — твердила Минья, совсем как в тот день, когда узнала о предложении Маноэля.— Наконец-то мы увидим Амазонку во всем величии! Ах, отец, большое тебе спасибо!
И восторженная девушка, у которой разыгралось воображение, позвала брата и Маноэля:
— Пойдемте в библиотеку! Возьмем все книги и карты, по которым можно изучить бассейн великой реки,— нельзя же путешествовать вслепую! Прежде чем увидеть, я хочу как можно больше узнать о величайшей в мире реке.
Глава V
АМАЗОНКА
На другой день Бенито и Маноэль сидели вдвоем на берегу Амазонки у южной границы фазенды и смотрели, как мимо них медленно катятся воды, которые берут начало высоко в отрогах Анд и, пройдя восемьсот лье, теряются в бескрайних просторах океана.
— Эта самая протяженная река на Земле[16] сбрасывает в море наибольшее количество воды, не меньше двухсот пятидесяти миллионов кубометров в час,— заметил Маноэль.
— И опресняет море на далеком расстоянии от устья,— добавил Бенито,— а силой течения заставляет дрейфовать корабли в восьмидесяти лье от берега.
— Ее мощное русло тянется в длину более чем на тридцать градусов широты, а бассейн с севера на юг занимает не менее двадцати пяти градусов! Недаром у этой реки целых три названия.
— Бассейн! — вскричал Бенито.— Разве можно так называть широкую равнину, по которой течет Амазонка, эту бескрайнюю саванну без единого холма, без единой вершины, ограничивающей горизонт!
— С севера и с юга,— подхватил Маноэль,— словно щупальца громадного спрута, в нее впадают двести притоков, которые, в свою очередь, питаются бесчисленными притоками. Рядом с ними великие реки Европы кажутся жалкими ручейками!
— А пятьсот шестьдесят островов, не считая мелких островков, неподвижных или плавучих, образуют настоящий архипелаг и вполне могли бы составить целое государство!
— Берега Амазонки изрезаны протоками, каналами, лагунами, заливами и озерами, каких не встретишь во всей Швейцарии, Ломбардии, Шотландии и Канаде, вместе взятых!
— Она служит границей между двумя республиками, пересекает самое большое государство Южной Америки[17]. Порой мне представляется, будто через нее весь Тихий океан хочет перелиться в Атлантический!
— А ее устье — настоящий морской залив, посредине которого лежит остров Маражо, насчитывающий более пятисот лье в окружности!
— Сам океан, силясь сдержать напор Амазонки во время приливов, в грандиозной схватке вздымает исполинские валы, называемые «поророку», по сравнению с которыми приливы и прибои в устьях других рек кажутся лишь рябью, поднятой легким бризом.
— Самые крупные суда могут подниматься вверх по ее течению с полным грузом на пять тысяч километров от устья.
— По Амазонке, ее притокам и притокам притоков открывается торговый водный путь через весь север Америки, начиная от Магдалены до Ортеказа, от Ортеказа до Какета, от Какета до Путумайо, от Путумайо до Амазонки — четыре тысячи миль речного пути! Остается прорыть несколько каналов, чтобы величайшая водная система стала еще более совершенной.
— Словом, перед нами самая большая и самая удивительная река в мире!
Молодые люди говорили о «своей» реке с каким-то восторженным исступлением! Ведь они были детьми Амазонки, чьи притоки, почти столь же могучие, как и она сама, стали водными дорогами, бегущими через всю Боливию, Перу, Эквадор, Новую Гренаду, Венесуэлу и все четыре Гвианы: Английскую, Французскую, Голландскую и Бразильскую.
Сколько мы знаем племен, сколько народов, происхождение которых теряется в дали времен! Точно так же и с крупными реками на нашей земле; их до сих пор еще не удалось исследовать до конца. Многие государства претендуют на честь считаться их родиной. Амазонка не составляет исключения. Перу, Эквадор, Колумбия долго оспаривали право считать ее своим детищем.
В наши дни уже признано бесспорным, что Амазонка берет свое начало в Перу, в округе Гуарако, и вытекает из озера Лаурикоча, расположенного приблизительно между одиннадцатым и двенадцатым градусами южной широты.
Тем, кто взялся бы утверждать, что она берет начало в Боливии и низвергается с гор Титикака, пришлось бы доказывать, что настоящей Амазонкой является Укаяли, возникшая из слияния Паро и Апуримака; однако ныне это мнение уже опровергнуто.
Вытекая из озера Лаурикоча, река бежит к северо-востоку на протяжении пятисот шестидесяти миль и поворачивает прямо на восток лишь после того, как принимает в себя воды большого притока — Панте. На колумбийской и перуанской территории, вплоть до бразильской границы, река называется Мараньон, или, точнее, Мараньяо, ибо ее португальское название слегка офранцужено. От
