На лестнице грохнул выстрел, Мент залаял и бросился на дверь… Марина замерла. Вскочил из-за стола Сухой. Марина все сразу поняла: стреляют в Игоря. Она поняла это так быстро потому, что всегда знала: когда-нибудь это случится. И подспудно, против своей воли, ждала… прозвучали еще два выстрела подряд, Марина подскочила к двери, протянула руку к замку. Мент бросался на дверь, лаял, мешал ей…

Выстрелов «из-под полы» Гурон не ожидал. Он вдруг увидел, как полыхнула огнем пола куртки телохранителя, ушел влево, перевел револьвер с Рафаэля на Виталия, выстрелил, попал телохранителю в грудь. Виталий качнулся, но устоял на ногах… Внезапно в глубине коридора распахнулась дверь квартиры Рафаэля, и оттуда выскочила огромная кавказская овчарка. Гурон мгновенно перевел «наган» на нее. Пес с места совершил мощный прыжок, Гурон выстрелил. Пуля попала собаке в голову, упал Мент уже мертвым. Тяжелое тело рухнуло на пол, по инерции заскользило по линолеуму, царапая его когтями. Из двери выскочила молодая женщина в джинсах и футболке, закричала… Гурон матюгнулся.

Атака пса отвлекла Гурона на секунду-полторы, но за эту секунду Сирота успел выхватить свой ИЖ… Патрон был уже в патроннике, оставалось только опустить предохранитель.

На лифтовой площадке, как на сцене, происходило одновременно несколько действий:

…посреди площадки, покачиваясь, стоял раненый Виталий. Он раз за разом бессмысленно давил на спуск, из разорванной в лохмотья правой полы куртки летели пули, щелкали по стенам, сбивали штукатурку…

…пронзительно кричала женщина…

…Рафаэль пытался вырвать пистолет из-под ремня, но ему мешал бронежилет…

…в коридоре лежал мертвый пес с пулевой дыркой между глаз, дергал в судороге задними лапами…

…из-за полуприкрытой двери квартиры, как из-за стальной кулисы, в глазок разглядывал «сцену» Сухой. Он мгновенно оценил ситуацию и принял решение… Сухой схватил заряженный «моссберг» – он всегда стоял в прихожей, в углу – и побежал ко второй двери.

На площадке остро пахло порохом, метались, рикошетировали пули, висела пыль отбитой пулями штукатурки, по полу катились пистолетные гильзы, истошно кричала женщина, металось эхо…

…на полу у лифта пламенели три розы…

Сирота опустил предохранитель, выстрелил навскидку, промазал… выстрелил еще дважды. А Рафаэль вырвал, наконец, свой ПМ, встал на колени. Гурон переместился влево, прикрылся Виталием. Одновременно начал стрелять Рафаэль. Он держал пистолет обеими руками и молотил в дурном «ковбойском» стиле: бах! Бах! Бах! Бах! Лязгал затвор, летели гильзы. Оставаясь за своим «укрытием», Гурон выстрелил, вкатил пулю в правое плечо Сироты. Тот вскрикнул и выронил пистолет.

Гурон отдавал себе отчет, что работает худо, медленно, «полупрофессионально» – сказывалось длительное отсутствие тренировок. Он недооценил телохранителей, не подумал про собаку. Но сейчас оба телохранителя и собака – тварь! – были надежно выведены из строя… Гурону казалось, что он выигрывает этот бой.

Он не знал о том, что Рафаэль недавно купил вторую, смежную, квартиру и объединил их. Дверь этой квартиры находилась за спиной у Гурона… он ничего не знал про квартиру, не знал про Сухого, который уже бежал к двери, заходя Гурону в тыл.

Пятая пуля, выпущенная Рафаэлем, попала в Виталия. Полусферическая девятимиллиметровая пуля толкнула раненого телохранителя в левый бок, сломала ребро, разорвала сердце, швырнула на пол. Гурон кувырком ушел влево, встал на колено и мгновенно вкатил три выстрела в грудь Рафаэля. Но пули «нагана» не смогли пробить бронежилет,[55] они только отбросили тело авторитета к лифтовой нише.

Марина вдруг замолчала, закрыла рот руками… на площадке стало очень тихо.

Гурон поднялся на ноги, двинулся к Рафаэлю. После тройного удара в грудь Рафаэль был в нокдауне. Как бывший каратист, он умел держать удар, пытался подняться… Гурон выбил пистолет ногой, остановился напротив.

Сухой добежал до двери второй квартиры, передернул цевье «моссберга», а за дверью вдруг наступила тишина. Сухой оттянул язык замка, досчитал до трех, выдохнул и резко распахнул дверь. Ему сразу открылась картинка: застывшая в коридоре Марина, труп Виталия на полу, Сирота, зажимающий раненое плечо… кровь, стреляные гильзы, розы, висящая в воздухе белая пыль… и, конечно, спина мужика в мокрой куртке, с револьвером в руке.

– Руки! – закричал Сухой. – Руки, блядь, подними!

Гурон замер, начал медленно поднимать руки. Сухой сделал шаг вперед, приказал:

– Пушку кинь на пол.

Гурон слегка повернул голову, периферийным зрением ухватил стрелка с ружьем в руках.

– Не крутись, падла – завалю! Пушку кинь на пол.

Гурон выронил револьвер. «Наган» до пола не долетел, повис, болтаясь, на страхующем шнуре. Рафаэль облегченно вздохнул и откинулся к стене. Сухой сделал еще шаг, крикнул Марине:

– Жив он, Мариша, жив.

Марина сказала: ах! – и безвольно опустилась на пол рядом с трупом Мента. Сухой матюгнулся сквозь зубы: дура, етит твою в душу… радоваться надо, а она: ах! Ах!

Сирота сел на пол, а Рафаэль расстегнул молнию куртки, провел ладонью по жилету. Из многослойного кевлара торчали донышки деформированных от удара пуль.

– Жилет, – хрипло произнес Рафаэль. – Жилет спас… жилет «нагану» не по зубам.

Рафаэль оперся на руку, начал подниматься. Сирота застонал, стиснул зубы. Пуля раздробила ему плечо, он был на пороге болевого шока. Сухой скомандовал Гурону:

– Эй, ты! Повернись ко мне.

Гурон начал медленно поворачиваться.

Как только Гурон по команде Сухого поднял руки, ТТ выскользнул из кармашка в рукаве, уперся в локтевой сгиб. Для того, чтобы пистолет оказался в ладони, достаточно было опустить руку вниз. Но прямо в спину смотрел ружейный ствол, палец стрелка лежал на спуске.

Сдаваться Гурон не привык. Он стоял с поднятыми руками и думал, чем можно отвлечь стрелка – хотя бы на секунду. Но ничего путного в голову не приходило.

– Эй, ты! Повернись ко мне, – скомандовал Сухой. Гурон медленно повернулся… позиция лицом к противнику, конечно, предпочтительней, но в сложившейся ситуации погоду не делает… Ну хоть бы высунулся кто из жильцов! Хоть бы дверь какая открылась!

И дверь открылась. Она находилась справа от Сухого, Сухой механически повернул голову, и Гурон резко махнул рукой, опуская ее. ТТ в рукаве скользнул вниз, лег в ладонь. Стремительно падая на бок, Гурон выстрелил «плоским пистолетом».[56] Пуля ударила Сухого в бедро, пробила насквозь, срикошетила от стены и вдребезги разнесла электросчетчик… Сухой закричал и с опозданием нажал на спуск. Провизжала картечь, обрушила со стены целый пласт штукатурки.

Гурон выстрелил второй раз – в голову. Сухой упал, уронил ружье. «Моссберг» ударился в пол затылком приклада, от удара цевье механически передернулось.

Мгновенно захлопнулась приоткрывшаяся дверь, на линолеум посыпались искры из разбитого счетчика.

Гурон повернулся к Рафаэлю… Рафаэль вжался в угол ниши, пробормотал что-то, но Гурон не расслышал. Он посмотрел Рафаэлю в глаза и спросил:

– «Нагану», говоришь, жилетик не по зубам?

Рафаэль молчал… ему хотелось вжаться в стену, провалиться в шахту лифта… исчезнуть.

– «Нагану», значит, не по зубам?.. А «Тульскому, Токареву»?

Рафаэль снова что-то произнес, и теперь Гурон разобрал: ты кто?

Гурон снял парик, одними губами спросил: теперь узнал? Рафаэль узнал. Гурон несколько секунд смотрел Рафаэлю в глаза, а потом поднял пистолет. Две пули ТТ легко пробили переднюю сторону бронежилета, пробили тело бандита и застряли в кевларе спинной секции.

Гурон обтер пистолет полой куртки, оборвал шнур, бросил ТТ на пол… точно так же обошелся с «наганом» и медленно пошел к лестнице. Он чувствовал себя опустошенным. Он шагал по ступенькам – вниз, вниз, тускло светили помеченные синей масляной краской лампочки, а сверху летел пронзительный