Гурон вспомнил «добра молодца» на заправке, произнес с его интонацией:

– Папа, не лечи. Максаю чухонскими рубликами.

– Понял, – сказал белобрысый. – Щас узнаю, подождите вон там.

Гурон отошел в сторону, закурил… мимо него прошла плачущая женщина. Срывающимся голосом невнятно бормотала:

– Сволочи… сволочи… всю получку… всю!.. до копейки… – Сволочи!

Апрашка жила своей обычной жизнью – жестокой и подлой, замешанной на обмане, пропитанной духом наживы.

Гурон курил, посматривал по сторонам, и было ему тошно. Подошел белобрысый, подмигнул и сказал:

– Я вас с человеком познакомлю. Он поможет.

– Пошли.

– Десять марок.

– Что? – не понял Гурон. Он совершенно не разбирался в ценах, в курсах валют и вообще не понял, что значит «десять марок»: за один патрон? За десять патронов? – Что – десять марок?

– Десять марок за посреднические услуги, сэр.

– Шустрый ты малый, – усмехнулся Гурон. «Посредник» понял это по-своему, сказал:

– Ну, ладно, для вас – пять. И я познакомлю вас с одним человеком.

«Один человек» был очень толстым и неопрятным. Он ел чебурек, запивал его пивом «хайнекен» из горлышка. По тройному подбородку тек чебуречный сок.

– Охотник? – спросил он.

– Ага, – подтвердил Гурон. – Любитель.

– А чего в магазине не купишь, любитель?

– Охотничий билет забыл дома на рояле.

– Понятно. Чего надо?

– Двадцатый калибр. Картечь. Желательно – покрупнее. Десяток штук. – Деньги давай.

– Сколько?

Толстяк назвал цену, и Гурон, не торгуясь, расплатился. Толстяк сказал: жди, – и ушел. Гурон остался ждать… он бы нисколько не удивился, если бы его «кинули», но спустя полчаса к нему подошел какой-то угреватый тип и сказал:

– Не вы пакетик обронили?

– Нет, не я.

– А мне кажется: вы… вон лежит возле урны. Заберите.

Гурон понял, подобрал пакет. Он прорвался сквозь толпу и вышел на улицу. Там заглянул в полиэтиленовый пакет – внутри лежала коробка с патронами. Двадцатый калибр. Картечь восемь миллиметров.

Гурон вернулся на рынок, погулял по толкучке. Он купил триста метров тонкого провода, моток изоленты, три фонарика, иголку, нитки, две недорогих рубашки коричневого цвета и коробку пластилина. С покупками он поехал домой, на Гражданку. В хозяйственном магазине на проспекте Науки купил двенадцать – больше не было – литровых пластиковых бутылок с растворителем «647» и более-менее подходящий для его целей нож. В спортивном приобрел туристский костюм защитного цвета и рюкзак. Потом заскочил в аптеку, купил презервативы… вот, кажется, и все – можно приступать к работе.

В гараже Гурон разложил свои покупки, прикинул, не упустил ли чего. Потом перекурил и около часа тренировался в перезаряжании магазина МЦ.

Гурон распотрошил один из патронов, высыпал из него порох. Потом раскурочил два фонарика, нарезал провод и изготовил два простеньких электровоспламенителя.[53] Пультом служил корпус фонарика с кнопкой, семьдесят пять метров провода соединяли его с лампочкой, обмазанной пластилином и упакованной в презерватив. Гурон проверил, насколько плотно входят воспламенители в горлышко бутылок с растворителем. Оказалось – слабовато. Он подмотал их изолентой до нужного диаметра и остался доволен. А потом перешел к высокому искусству кройки и шитья – отрезал у одной из рубашек рукав и половину спины. Вторую рубаху и остатки первой безжалостно распорол на ленты шириной в палец, ленты нарезал на кусочки длиной десять-двенадцать сантиметров и начал нашивать эти обрезки на туристский костюм. Он работал, как заведенный, и через два часа новенький костюмчик превратился в нечто лохматое, похожее на шкуру лешего или снежного человека. Из «спины» рубашки Гурон сшил балахон на голову. Грубо прорезал дырки для глаз.

Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам «пульты» и воспламенители.

Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.

Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.

Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: «шкуру лешего», бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.

Теперь, пожалуй, стоит выспаться.

Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.

До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал «Утро туманное, утро седое».

В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт- Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.

Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать «театр военных действий»… возле дома стояла знакомая бээмвуха и «девятка», а вот «Волги» не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.

Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.

В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.

В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.

Вперед, капитан. Поиграем в пейнтбол, как говорил Томек… холера!

Стену он преодолел легко, одеяло оставил на гребне, а сам спрятался за елочками. Несколько минут он выжидал, но в доме было тихо. Он быстро, пригибаясь, переместился к дому. Снял рюкзак и вытащил первую бутылку с растворителем. Проткнул пластиковый бок ножом, положил на землю, из бутылки сразу пополз густой ацетоновый запах. Он достал вторую бутылку… третью… Спустя минуту двенадцать бутылок с растворителем марки «647» лежали под окнами вдоль восточной и южной стороны дома, из ножевых «ран» медленно вытекала жидкость. С двух последних бутылок Гурон снял крышки, в горлышки плотно воткнул воспламенители… Разматывая провода с фонариков, двинулся прочь от дома, к загодя выбранной позиции.