вынужден буду прострелить тебе ногу. Куда ты без ноги?

Пьер затравленно посмотрел на Гурона и запустил двигатель.

«Супер Фрелон» шел над ночным морем, прижимался к воде. Лопасти рубили воздух, пилот ругался, орал на Гурона:

– Как я сяду? Как, скажи, идиот, я посажу машину? Где?

– Посадишь, – отвечал Гурон. – Скоро рассвет.

– Идиот! Крейзи! А если нас собьют?

– Не собьют. Низко идем.

– Ты думаешь, нас не видят… еще и как видят. Над Адриатикой круглосуточно патрулируют АВАКСы.

– А при чем здесь АВАКСы? – спросил Гурон, но Пьер ничего ему не ответил.

Вертолет шел на юг, слева, на югославском берегу, мелькали огоньки поселков и городов. Пилот сильно нервничал, и это было очень плохо – ему еще предстояло посадить машину. Ночью. В незнакомых условиях и без помощи с земли. Да еще и на чужой территории.

– Сядем, – уверенно повторил Гурон. – Скоро рассветет.

Садились жестко, пилот матерился. Испуганно молчала проснувшаяся Анфиса.

– Выметайтесь быстрее, – закричал Пьер. Гурон протянул ему руку, но Пьер крикнул: – Да пошел ты!

Гурон пожал плечами: ну, мол, извини. Он выпрыгнул из вертолета, помог Анфисе. «Супер Фрелон» сразу же взлетел, выключил фары, пошел в сторону моря. Анфиса спросила:

– Где мы находимся, Коля?

Говорить правду не хотелось… вполне можно было бы придумать какую-нибудь отговорку… но ведь рано или поздно все равно придется сказать правду. Он сказал:

– Мы в Югославии, девочка.

Она отшатнулась. Она отшатнулась и произнесла: нет… нет, нет… нет!

– Успокойся. Успокойся, Анфиса. Я все тебе сейчас объясню.

– Нет! – повторила она. Гурон взял женщину за плечи, встряхнул.

– Слушай, что я тебе скажу. Во-первых, у нас не было другого выхода. Во-вторых, Югославия – самый подходящий для нас с тобой вариант. Здесь идет война, здесь преобладает славянское население и здесь, в конце концов, воюют полторы тысячи наших…

– Каких наших, Коля? Каких, к чертовой матери, наших? – перебила она Гурона жалобно и агрессивно одновременно.

– На стороне сербов воюют полторы тысячи наших офицеров… ты просекла: наших, советских офицеров. Это тебе не чинуши из посольства. Они нам обязательно помогут. Главное – найти их. И мы обязательно их найдем.

Анфиса села на траву и заплакала. Гурон опустился рядом с ней.

Уже стих шум вертолета вдали, а рассвет все не начинался.

– Надо нам с тобой двигаться, – сказал Гурон. – Вполне вероятно, что югославские ПВО засекли нашу вертушку и с минуты на минуту здесь могут появиться пограничники или контрразведка… а нам сейчас такая встреча совсем не с руки. Пойдем-ка, мать, искать наших.

И они пошли искать «полторы тысячи советских наемников».

Гурон имел очень смутное представление, где их искать… из передачи «Бибиси» следовало, что где-то в районе города Прибой. Но он даже приблизительно не знал, где они с Анфисой находятся и где этот самый Прибой. Следовало как-то привязаться к местности, затем выбрать маршрут. Это при том, что он совершенно не ориентировался в местных условиях, да и карт у него не было… Когда он проводил «воспитательную работу» с Анфисой, говорил: Югославия – самый подходящий для нас с тобой вариант – здесь идет война… Сам себе отдавал отчет, что это не так уж и хорошо. Конечно, с одной стороны, война – это беженцы, это хаос, в котором легко затеряться. А с другой стороны, война – это усиленные армейские и полицейские заградительные мероприятия, проверки документов, всеобщая подозрительность, доходящая порой до явной шпиономании со всеми вытекающими последствиями в виде комендатур, фильтрационных лагерей и комендантского часа… в общем, все не так уж и гладко. Но Анфисе говорить об этом не стоит.

Всюду были следы войны – воронки в полях, сгоревший грузовик на обочине, дома без крыш и стекол. Они прошли два или три километра по дороге, вышли к развилке. Там стоял дорожный указатель, иссеченный осколками. Гурон прочитал: «Вишеград. 12 км». Ага, вот тебе и привязка к местности… вот только карты все равно нет!

Над землей стелился туман, Гурон сидел на камне, курил, думал: куда идти? Где искать своих?

Ответ подсказала Судьба. Она произнесла его голосом пулемета. Стреляли где-то в стороне, на слух – метрах в пятистах или чуть дальше. Точно не определишь: пересеченная местность да еще и туман. В тумане звук распространяется хорошо, но верное представление о расстоянии и направлении составить довольно трудно… пулемет умолк, но застучали автоматы. Как минимум – три-четыре. Стало очевидно: где- то рядом идет бой.

Гурон подумал: а может?.. Он сказал Анфисе: ты побудь здесь. Я схожу посмотрю, чего там такое. Анфиса сразу заявила: нет, я пойду с тобой… Отговорить ее не удалось. Гурон махнул рукой, сказал: пойдешь за мной след в след. Тут запросто могут быть мины.

Они осторожно двинулись на звук выстрелов, обогнули невысокий холм, поросший орешником. Темп стрельбы был рваный. Он то сливался в сплошной ожесточенный лай, то утихал, то оборачивался одиночными выстрелами.

Звук выстрелов стал ближе… низко пригибаясь, пошли по овражку. В чистом утреннем воздухе потянуло запахом сгоревшего пороха. Вскоре наткнулись на россыпь – десяток штук – стреляных гильз. Гурон подобрал одну. На ощупь гильза была теплей, чем камни, на которых она лежала. Значит, стреляли только что, пять-десять минут назад. Гильза по виду «калашниковская», калибром «7,62», но маркировка на донышке не наша.

Гурон сказал Анфисе: дальше я один, ты сиди здесь. Странно, но на этот раз она не стала возражать, кивнула, сжалась.

Гурон двинулся вперед. Стрельба продолжалась и была где-то уже совсем рядом. Очень скоро Гурон заметил впереди лежащего человека. Остановился, лег, присмотрелся и понял, что человек мертв. Вполне возможно, что именно он «рассыпал» на земле гильзы… Гурон подполз к покойнику: почти новенький камуфляж, кроссовки… залитое кровью смуглое бородатое лицо с азиатскими чертами. В левой руке плотно зажат «Калашников», из широких нагрудных карманов торчат два запасных магазина. На груди – полевой бинокль, на черных ремнях портупеи – кривой кинжал в ножнах и новенькая пистолетная кобура.

Несколько секунд Гурон разглядывал покойника, потом вырвал у него автомат. Мертвец держал оружие крепко, но Гурон рванул и вырвал. Вытащил оба магазина, сунул в карманы. Расстегнул кобуру, извлек новенький «вальтер», проверил – магазин полный, патрон в патроннике… Снова пополз вперед, на звук выстрелов.

Через пару минут он вынырнул из низинки. Туман разошелся, и Гурону открылась картинка: впереди справа, всего в сотне метров от него, устроились среди камней двое с ручным пулеметом. На пятьдесят метров дальше, на небольшой высотке, расположился еще один пулеметный расчет и несколько бойцов. Все бородатые, в таком же камуфляже, как и на трупе, который он нашел… Перед позициями пулеметчиков лежало невспаханное поле шириной метров двести пятьдесят – триста. Посреди поля – небольшая роща. Даже не роща, а просто группа деревьев, да несколько валунов между ними. На этих-то деревьях и был сосредоточен огонь пулеметов. Среди деревьев Гурон заметил две… нет, три человеческие фигурки. Подумал: да, ребята, попали вы, как кур во щи. Положение у вас, прямо скажем, дрянь.

Стрельба затихла. Гурон пристально всмотрелся в фигуры между деревьями… и вдруг увидел тельняшку, мелькнувшую в распахе камуфляжной куртки. Стало тут капитану Петрову не по себе. Несколько секунд он лежал неподвижно, потом быстро вернулся к трупу, сорвал с груди бинокль.

Шестикратная оптика приблизила островок деревьев посреди поля… приблизила и ребят в тельняшках и