чего его бояться. Он же не шевелится уже. Это живых опасаться надо, а мертвяк – он ходить не может, ничего тебе не сделает…

Вач что-то буркнул.

– Что, друг? – спросил Жиото.

– Может, – повторил Вач.

– Чего «может»? А, ты про… Ну, если его некромаг какой поднимет – тогда конечно. Но все одно. Мы с тобой, Вач, не боимся их, правда? Я думаю, мы с тобой всякие дела могли бы делать. Ты такой крепкий мужик, ловкий – молодец. Уважаю. Вот вагант – он хлипкий. – Жиото вновь покосился на спутника. Вач глядел перед собой и молчал. «Он вообще понимает, о чем я говорю?» – усомнился Дук и решил действовать смелее.

– Вагант этот – трус изрядный, сразу ясно. И подлец, думаю. Вот ты его с госпожой наедине оставил, а зря. Я тебе вот что скажу: ты бы его вообще прогнал. От него только неприятности. Госпожу мы с тобой и вместе защитить сможем, а вагант этот…

Вач остановился.

– Ага. Ты меня понял, – сказал Жиото, тоже останавливаясь и поворачиваясь к нему. Кабан вдруг толкнул Дука кулаком в грудь. По его понятиям это, может, был и несильный удар, но Дук, семеня ногами, попятился, потерял равновесие и упал на спину, высоко подняв руки и стараясь не выпустить чугунок. Тот все же качнулся, холодная похлебка выплеснулась Дуку на лицо.

– Друг, да чего ты? – закричал Жиото, садясь, и увидел спину уходящего Вача. – Эй, да я ж пошутил! – Он встал и, ощущая, что в груди екает, а ребра побаливают, устремился следом. – Я же тебя испытывал, как ты своего друга любишь, верность твою! Да я за нашего ваганта готов жизнь отдать, честно!

Лара, съев лишь немного хлеба и запив глотком вина из бутыли, ушла к деду. Он есть отказался – тихо мычал, сжав губы, когда внучка пыталась сунуть в рот кусочки разрезанной рыбы или накормить с ложки похлебкой, разогретой на костре. Дук отдал ей чернила с пером и пергаментом, и пока мужчины, сидя у костра, хлебали похлебку, она, перевернув деда на бок, положила его голову себе на колени, а перед лицом старика расстелила пергамент. Лара сама макала перо в чернильницу и вставляла его в дрожащие пальцы.

– Что там в селении? – спросил Бреси.

– Всех передушили, – ответил Дук. – Я такого не видал раньше. Если б разбойники на них какие напали – тогда ясно. А тут… Что-то происходит в этих горах непонятное. Госпожа! – повысил он голос. – Мы до замка засветло дойдем?

Лара не ответила.

Когда, поев, они затушили костер, старик как раз закончил писать. Для него это оказалось непосильной работой – теперь Жерант беспрерывно стонал и корчился от боли в ноге. Лара плакала над ним, не зная, что делать.

– Скоро помрет, – тихо сказал Дук ваганту. – До вечера и то может не дотянуть.

Старик впал в беспамятство, но не затих – метался на волокуше и что-то бормотал. Путники обогнули оползень, прошли мимо мертвого селения, и дальше перед ними открылась овальная долина, одним концом вдающаяся в лес, а другим – в горы.

– Глядите, водопад, – обрадовался Бреси. – Никогда не видал…

Они остановились. Там, где в лесу была выемка – западный край долины, – виднелись развалины. А над северным краем, на обширном каменном уступе невысоко над долиной стоял замок: башня и стена полукругом, концами примыкающая к горному склону. Этот склон становился отвесным как раз на той высоте, где располагалась постройка, а ниже полого спускался к долине. Под уступом рос еловый лесок, извивалась лента дороги, что вела к замку от приткнувшегося у горы селения. Вдоль косогора сбегал узкий поток и становился речкой, которая текла по дальнему краю долины.

Дук Жиото прищурился, увидев, с каким выражением рассматривает все это Вач. Опустив волокушу, он подался вперед, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. «Что это с толстым приключилось?» – удивился Дук.

– Пришли, – сказала Лара. – Теперь я хочу кое-что сказать вам всем. Вач, дай мне сумку.

Толстяк медленно повернул к ней голову, словно не сразу поняв, что к нему обращаются. Дышал он тяжелее, чем обычно, рот был приоткрыт.

– Сумку дай, – повторила Лара.

Кабан снял ее с плеча и передал госпоже. Лара села на землю, откинула клапан, достала две шкатулки и поглядела на Дука.

– Есть у тебя какая-нибудь тряпка побольше?

– Тряпка, – повторил он. – Не знаю… А зачем, госпожа?

– Чтобы завернуть эти шкатулки, конечно.

Ничего не понимая, Жиото присел на корточки, положил между коленей котомку и стал рыться в ней. Когда он поднял взгляд, Лара держала на ладони несколько золотых монет.

– Возьмите каждый по три, – приказала она. – Хотя, Вач… Ты желаешь стать моим слугой?

Он кивнул.

– Можешь взять монеты. Или – служи мне, тогда с тобой разговор другой.

Он вновь кивнул.

Дук, положив у ног Лары кусок холстины, взял монеты, не задавая вопросов, – он уже догадался, чего, скорее всего, она хочет от них.

– Госпожа, но зачем вы их нам даете? – подал голос Бард Бреси.