А вон, видите…

– Домики, – сказал Вач, поднял волокушу со стариком и заспешил вниз по отлогому склону.

– И вправду селение, – обрадовался Бард. – Дук, друган, ты видишь? Хоть поедим чего…

Они достигли подножия, и тут старик, с самого Разлома не подававший голоса, что-то простонал.

– Дед! – Лара бросилась к нему, заставила Вача отпустить волокушу и склонилась над Жерантом. Лицо того было серым, глаза запали.

– Перо, – прохрипел он, глядя на внучку почти бессмысленным взглядом. – Перо дай. Чернила.

– Бредит он? – участливо спросил Дук, подходя ближе.

– Пергамент… – сказал Жерант.

– Зачем тебе? – спросила Лара, чуть не плача. – Ты что-то написать хочешь?

Сухие морщинистые губы, ставшие такого же цвета, как и пепельная кожа вокруг них, шевельнулись. По щеке потекла слеза. Жерант кивнул.

– Писать.

– Идемте к этой деревне быстрее! – заторопилась Лара, выпрямляясь. – Как тебя… Вач, тяни дальше!

Толстяк повернулся к Бреси и приказал:

– Ты тяни.

– Почему? – удивился тот.

– Тяни! – Вач подтолкнул его к волокуше и сказал Дуку: – Охраняй.

– А ты куда? – спросил Жиото.

– Гляну.

Он взглянул на Лару, на Дука и заспешил к хижинам, крыши которых виднелись далеко впереди.

– Это он на разведку пошел, – пояснил Бреси, хватаясь за волокушу. – Дук, друган, помог бы ты мне…

Жиото проследил взглядом за кожаной сумкой, удаляющейся вместе с толстым, и ответил:

– Ты сам тащи, мне ж вас охранять надо.

Теперь они шли медленно: вагант был куда слабее Вача. Пологий холм остался позади, оползень приблизился. Толстяк давно скрылся из виду. Лара несколько раз вздыхала, словно хотела что-то спросить и не решалась, и наконец заговорила:

– Этот Вач странный какой-то. Молчит все время, а если говорит, то мало совсем и так… будто рявкает. Почему он такой?

– Вач – он не злой, госпожа, – пропыхтел тяжело дышащий Бреси. – Мы с ним друганы давно, я его хорошо знаю. Он просто разговаривать не горазд. Такой вот человек. Не умеет говорить. Зато, если разобраться, он один вас в той пещере спас. Смелый он, отчаянный. У него, понимаете, такая натура – он служить кому-то должен. Ему нужно, чтоб кто-то им командовал, говорил ему, что делать. Нет, когда драка какая, так он и сам может, но ведь не все время ж драки, правда?

– Он раньше служил Гебу?

– Ну да. То есть он в страже был, а этот Геб у него, значит, капитаном.

– И потом Трилист приказал ему мне служить?

– Так и есть, госпожа. А я решил помогать ему, чтоб он какую глупость не сделал. Вач на меня полагается, слушается меня. А теперь и вас будеть слушаться, правда, Дук?

– А как же, – откликнулся тот, кивая. – Все правильно говоришь, друг.

Жиото был озабочен и расстроен. Госпоже он не пришелся по душе, а почему – неясно. Как бы сделать так, чтобы она обратила на него внимание? Нет, конечно, теперь Дуку хозяин не нужен, он теперь богач и сам скоро слуг заведет, вот только надо заполучить обратно кафтан с кошелем. Но все одно – мальчишка явно нравился Ларе больше, а это неприятно.

– Почему тогда Вач и дедушку не спас? Почему позволил ему ногу отрубить?

Дук с любопытством взглянул на ваганта.

– Тут сложно объяснить, госпожа, – неуверенно начал Бреси. – Он, понимаете… Мне так показалось, что он ведьму с шаманом раньше видел. Ну, может, не этих самых, с постоялого двора, а каких других… Но, в общем, знает их повадки. У них же магия, госпожа, с магией и самый ловкий боец не всегда справится. Так вот он выжидал, чтоб напасть. Когда они своим ритуалом так озаботятся, что про все вокруг забудут. Тогда и напал. И еще, госпожа, капитан ведь ему приказал вам служить, а не дедушке вашему.

Лара, выслушав Бреси, задумалась. Из-за оползня показался Кабан и заспешил к ним.

– Не идите, – произнес он, подбегая.

Вагант положил на землю концы волокуши и спросил:

– А чего не идти?

Старик что-то забормотал, и все, кроме Вача, склонились над ним. Лара села на землю, погладив спутанные седые волосы на голове Жеранта, подняла лицо к толстяку.

– Что ты там увидал? Почему не идти?