Нет, они не были обычными грабителями. Эти двое пришли сюда за ним.

– Нам надобно кой-чего узнать, – продолжал между тем парень. – Ты ответишь, и тогда мы тебя отпустим.

Он врал – неумело и, кажется, не стараясь скрыть лживость своих слов.

– Что вы хотите? – спросил старик.

– Где прячется Владыка?

Вот в чем дело! Это объясняло присутствие лича. Архивариус обдумал, хочет ли он рассказать им. И решил, что не хочет, – просто из личной неприязни к тому, кто послал этих двоих.

– Зачем Чермору понадобилось знать это? – спросил он.

При упоминании аркмастера мертвого цеха парень вздрогнул. У такого типа людей недоумение быстро сменяется недовольством, а то, в свою очередь, злостью. Его физиономия являлась для старика открытой книгой. Архивариус лежал, придавленный к полу, наблюдая за сменой чувств на лице парня.

– С чего это ты решил, что нас прислал какой-то чар? – Нога сильнее прижала плечо к полу. – Где Владыка?

– Ты имеешь в виду Октона? – пробормотал Архивариус, глядя на верстак. – Но я не видел его уже множество дней.

– Я ж не спрашиваю, сколько дней ты не видел его! Я спрашиваю, где он?

Архивариус молчал.

Нога поднялась и с силой пихнул в плечо. Сердце пропустило удар. Старик молчал, продолжая смотреть на верстак. Вернее – на его левую ножку, ту, что ближе к стене.

– Зоб, тебе сказали, что делать надо? Ну так начинай, – произнес парень.

Лич наклонился, протягивая руку с крюком.

Через мгновение Архивариус понял, что ошибся, полагая, будто старое тело малочувствительно к боли. Нет, чувствительность никуда не делась – просто никогда раньше это тело не подвергалось подобному испытанию.

Он наполовину простонал, наполовину прорыдал:

– Октон ушел к Доктусу.

– Хватит пока, Зоб. Доктус? Это кто?

– Аркмастер цеха вещественной магии. Квартал гноморобов.

Плечо архивариуса превратилось в чан с кипящей смолой; рука, кожу с которой лич спиливал напильником, стала пылающей веткой. Слезы застилали глаза, стекали вдоль морщин.

Когда лич прекратил орудовать крюком, боль не отступила. Шершавые волны ее выплескивались из разодранного плеча, текли по груди, омывая сердце.

– Так Владыка у Доктуса?

– Я знаю, что Октон ушел к нему. Но я не знаю, где он сейчас.

– Не… – протянул парень брюзгливо. – Что это за ответ? Так не годится. Зоб…

Заточенный конец крюка коснулся разверстой раны, в которую превратилось плечо. Если бы Архивариус был способен сейчас на это, то закричал бы, но его подрагивающий голос оставался все так же тих:

– Да, да… Октон у Доктуса. Он не показывался в Универсале уже несколько дней. Известий от него нет. Но он ушел налегке. Он должен прятаться у Доктуса, больше негде.

– Погоди.

Лич выпрямился.

Парень надолго задумался, в то же время с интересом рассматривая плечо Архивариуса.

– Что ты еще можешь сказать?

– Это все, что я знаю.

– Все? Сейчас Зоб обратно начнет…

– Тогда я умру, – сказал старик. – Еще немного – и наступит смерть. После этого я точно ничего не скажу, понимаешь?

Парень ухмыльнулся.

– Годится. Пока что Зоб токмо тебя ковырял да кожу скоблил, а щас стешет твой локоть. Может, ты что-нибудь еще скажешь, может, нет. Все одно мы не должны оставлять тебя в живых. Зоб, давай дальше…

Лич наклонился.

Несмотря на боль, старик не утратил проницательности, он видел в глазах лича отблеск беспомощной души. Там были страх, тоска, нежелание делать то, что приходится делать. Но все равно лич повиновался. Напильник сорвал материю рукава и коснулся локтя. До комнаты под лестницей донесся стук в дверь. Инструмент уже прижался к коже и начал двигаться, сдирая ее.

– Погоди!

Они замерли, прислушиваясь. Стук повторился.