— Ничем. Я не собирался больше выходить в море…

— Зачем же тебе наниматься теперь?

— Так, просто взбрело в голову… До меня дошли слухи об экспедиции, в которую собралась ваша шхуна. Вот мне и захотелось… да, захотелось принять в ней участие… С вашего согласия, конечно!

— Тебя знают в Порт-Эгмонте?

— Знают. За все время, что я пробыл здесь, никто не смог меня ни в чем упрекнуть.

— Ладно, — отвечал капитан Лен Гай, — я наведу о тебе справки.

— Наводите, капитан. Если вы скажете «да», то сегодня же вечером мои пожитки будут на корабле.

— Как тебя зовут?

— Хант.

— Откуда ты родом?

— Американец.

Хант был низкоросл, крупноголов и колченог. С лицом, обожженным солнцем до цвета каленого кирпича (незагоревшая кожа тела была желтоватой, как у индейца), с могучим торсом, он обладал, как видно, невероятной силой — бросались в глаза ручищи с широченными ладонями. Его седеющие волосы напоминали скорее меховую шапку.

На его физиономии сразу обращали на себя внимание маленькие колючие глазки, безгубый рот, протянувшийся почти от уха до уха, и длинные зубы с совершенно неповрежденной эмалью, избежавшие цинги, подстерегающей любого матроса в высоких широтах.

Хант прожил на Фолклендах уже три года — сперва в одном из портов Соледада — Французской гавани, а потом в Порт-Эгмонте. Он не отличался общительностью и жил одиноко, на пенсию, о происхождении которой никто ничего не знал. Он ни от кого не зависел и занимался рыбной ловлей, довольствуясь дарами моря, которые он либо ел, либо продавал.

Сведения о Ханте, которые удалось раздобыть капитану, были скудны, зато его поведение во время проживания в Порт-Эгмонте не вызвало никаких нареканий. Он не дрался, не пил и много раз демонстрировал свою гигантскую силу. О его прошлом известно было лишь, что он большую часть жизни провел на море. Он упрямо отмалчивался, когда его спрашивали о семье и месте рождения. Однако что за важность, лишь бы матрос пришелся кстати на борту.

Словом, ничто не наводило на мысль, что предложение Ханта следовало бы отклонить. Более того, можно было бы только желать, чтобы и об остальных членах команды из Порт-Эгмонта люди отзывались столь же благосклонно. Итак, Хант получил на свое предложение утвердительный ответ и вечером поднялся на борт.

Теперь все было готово к отплытию. «Халбрейн» загрузилась припасами, которых хватило бы года на два: солониной, овощами, кореньями, сельдереем и ложечницей — отличным средством против цинги. Трюм был забит бочками с водкой, виски, пивом, джином, вином, предназначавшимися для ежедневного употребления а также мукой и сухарями, приобретенными в порту.

Добавлю, что по указанию губернатора нас снабдили порохом, пулями, ядрами и гранатами. Капитан Лен Гай приобрел даже абордажные сети, снятые с корабля, недавно потерпевшего крушение недалеко от гавани.

Утром 27 октября в присутствии властей архипелага были закончены последние приготовления. Получив сердечные напутствия, шхуна снялась с якоря и вышла в море.

Дул несильный северо-западный ветер, и «Халбрейн», распустив паруса, устремилась к выходу из гавани. Оказавшись в открытом океане, она повернула на восток, чтобы обогнуть мыс Тамар-Харт и войти в пролив, разделяющий два острова. К вечеру остался за кормой остров Соледад, а вскоре за горизонтом исчезли и мысы Долфин и Пемброк.

Экспедиция началась. Один Бог знает, суждено ли добиться успеха этим храбрым людям, ведомым чувством гуманности и отважившимся проникнуть в самые недоступные области Антарктики!

Именно от Фолклендских островов 27 сентября 1830 года корабли «Туба» и «Лайвли» под командованием капитана Биско отплыли к Южным Сандвичевым островам, южную оконечность которых они обогнули 1 января. Правда, шесть недель спустя бриг «Лайвли» потерпел крушение. Оставалось надеяться, что нас ждет иная судьба.

Лен Гай вышел из того же пункта, что и Биско, которому потребовалось пятинедельное путешествие, чтобы достигнуть Южных Сандвичевых островов. Однако последний, с первых дней столкнувшийся со льдами гораздо севернее Полярного круга, вынужден был сильно отклониться к юго-востоку и оказался на 45° восточной долготы. Таковы были обстоятельства, предшествовавшие открытию Земли Эндерби.

Показывая по карте маршрут предшественника Джэму Уэсту и мне, капитан Лен Гай сказал:

— Нам же следует повторить не маршрут Биско, а маршрут Уэдделла, вышедшего на завоевание южных морей в тысяча восемьсот двадцать втором году на кораблях «Бьюфой» и «Джейн». «Джейн»— знаменательное совпадение, не правда ли, мистер Джорлинг? Однако «Джейн» Уэдделла была счастливее шхуны моего брата — она не пропала за ледяными полями[76].

— Поплывем же вперед, — отвечал я, — если не за Биско, так за Уэдделлом. Этот простой охотник на тюленей подошел к полюсу ближе, чем любой из его предшественников. Он указывает нам верное направление…

— Мы так и поступим, мистер Джорлинг. Если не случится задержек и «Халбрейн» повстречает ледяные поля уже к середине декабря, то мы появимся там даже раньше времени. Уэдделл достиг шестьдесят второй параллели только в первых числах февраля, когда, говоря его же словами, «не было видно ни кусочка льда». Затем, двадцатого февраля, он остановился на семьдесят четвертом градусе тридцать шестой минуте и дальше уже не двинулся. Ми один корабль не заходил южнее его — ни один, кроме «Джейн», которая так и не вернулась назад. Значит, здесь, между тридцатым и сороковым меридианами, в полярном континенте существует глубокая выемка, раз Уильям Гай, идя следом за Уэдделлом, сумел подняться к