Когда телевизор остыл, Элспет вылезла и устремилась в гостевую спальню. Шкаф был приоткрыт. На верхней полке, под коробкой с «монополией» и старой доской для криббиджа, [52] виднелся комплект скрэббла. Забравшись на ту полку, Элспет обогнула игры сзади. И принялась толкать коробку. Но все напрасно: такая тяжесть оказалась ей не по силам.
Она перенеслась в кабинет — посмотреть, чем заняты близнецы. Те, устроившись на полу, склонились над старым номером журнала «The Face».[53] Элспет потеряла терпение.
— Прекрати, — сказала Валентина.
— В смысле?
— Прекрати на меня злиться. Я не виновата, что телик испортился.
— С чего мне злиться? — Джулия опустила журнал на пол и посмотрела на Валентину. — Скучища, это правда, но злиться не на что.
— Правда? А мне вдруг показалось… что ты на меня сердишься.
— Ничего подобного.
— Ну и хорошо.
Они продолжили чтение. Элспет уселась в двух шагах и не сводила с них взгляда. Валентина подняла голову и недоуменно огляделась. Не заметив ничего особенного, она вернулась к журналу. Джулия перевернула страницу.
Тут Валентина сказала:
— Холодно здесь. Давай спать ложиться.
Джулия отложила журнал и щелкнула выключателем. Элспет, оставшись одна в темноте, слушала, как близнецы чистят зубы. Когда в квартире стало тихо, она подошла к своему письменному столу и дотронулась до лампы, ввернутой в настольный светильник. Лампа вспыхнула.
БЕЛОЧКИ
Уже не первый день Мартину слышались какие-то звуки на чердаке. Между его потолком и крышей что-то суетилось, постукивало, царапалось. Мартин вызвал Роберта. Роберт вызвал дератизатора, который представился Кевином.[55]
Согласно договоренности, Кевин прибыл чуть свет в понедельник. Он оказался человеком необъятных габаритов, как в высоту, так и в ширину; весу в нем было не менее ста двадцати кило. Пока Мартин с Робертом вели его через затемненные помещения со штабелями коробок, он не проронил ни слова. Мартин ломал голову: как такая туша протиснется сквозь небольшой лаз в потолке гардеробной — другого пути на чердак не было.
Кевин потянул вниз складную стремянку, вынул фонарь и, ворча себе под нос, вдавился в квадратное отверстие. Роберт и Мартин слышали, как тяжелые сапоги грохочут от балки к балке. От одного вида открытого лаза Мартину стало дурно. Не ровен час, оттуда могла выскочить какая-нибудь тварь. Как пить дать, блохастая; да еще Кевин на себе принесет блох. Сколько можно копаться на чердаке? Мартину сделалось совсем тошно. Роберт сказал:
— Чего тебе тут мучиться? Ступай в кабинет, покури. А я его подожду.
Мартин помотал головой. Сапоги теперь грохотали издалека: шаги кружили по периметру.
— Ты сам-то на чердак поднимался? — спросил Роберт.
— Марика поднималась, когда мы только сюда переехали. А потом крыша стала протекать, но ты вселился позднее. Там ведь только доски и рубероид, больше ничего. — Мартин думал лишь о том, как уговорить Кевина снять сапоги, прежде чем спускаться с крыши. «Это, конечно, вряд ли выйдет».
Шаги над головой стали приближаться; Кевин заполнил собой весь лаз и ступил на стремянку. Мартин вперился взглядом в его сапоги. Роберт спросил:
— Что-нибудь нашли?
— Ничего там нету, — сообщил Кевин. — Под стрехой все чисто.
— Вот так раз, — сказал Роберт. — Значит, они сверху бегают, а не под стрехой.
— Это да, это бывает.
Проводив его до садового крыльца, Роберт снова поднялся на третий этаж. Мартин драил пол в гардеробной.
— Что скажешь? — спросил Роберт.
— Вопрос, конечно, интересный, — ответил Мартин.
— Мой дед так говорил.
Тут Мартин полюбопытствовал:
— Почему ты до сих пор не познакомился с племяшками Элспет? Они здесь уже полтора месяца.
Прислонясь к дверному косяку, Роберт поразмыслил.
— Сам не знаю. Дел много. Зато я у них ремонт организовал. — Понаблюдав за действиями Мартина, он посоветовал: — Ты воды столько не лей, а то затопишь им гардеробную — все туфельки Элспет погибнут.
— Девочки прелестны. Точнее, одна из них. Другую еще не видел. А эта — в Элспет пошла.
— В каком смысле?
— Та же обезоруживающая прямота. Элспет, конечно, более тонко использовала это качество; Джулия, по-моему, слегка развязна. Но при всем том — милейшее создание. Бояться нечего.
Роберт невнятно фыркнул; Мартин профессионально перевел это как «слушай, отцепись».
— Насчет этих шумов. Ты уверен, что там живые твари? Я заметил, что самый большой дуб нависает прямо над крышей. Не вызвать ли нам садовника, чтобы ветви подпилил? Это в любом случае не повредит.
— Согласен.
У Мартина не было сомнений, что под крышей кишат паразиты, но он прекрасно понимал, что сейчас, после ухода крысобоя, который не обнаружил ничего подозрительного, ему лучше помалкивать. Мартин был убежден в существовании двух миров: вещественного и чувственного. Раньше он пытался втолковать это Роберту, но тот не проявлял понимания и всякий раз советовал ему подлечиться, да еще напускал на себя суровый, едва ли не заносчивый вид. Мартин приостановил работу, внимательно посмотрел себе под ноги и сверился со своими чувствами относительно этого пола. Позыв к чистоте был удовлетворен. Мартин выпрямился в полный рост, а потом подхватил ведро и щетку.
— Как продвигается диссертация? — осведомился он у Роберта.
— Прекрасно. Сегодня иду в Королевское медицинское общество. Надо помочь доктору Джеллиффу — он пишет брошюру о врачах, похороненных на Хайгейтском кладбище.
— Надо же, как интересно, — мечтательно протянул Мартин.
Среди тех радостей, которых он был лишен в своем затворничестве, одно из первых мест занимало посещение самых обычных библиотек. Роберт открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
— Ну, привет доктору, — сказал Мартин. — И обязательно зайди познакомиться с близняшками.
Роберт загадочно улыбнулся:
— Обязательно. Прямо сейчас.
Выйдя от Мартина, он стал спускаться по лестнице. На площадке второго этажа задержался у двери,
