звукооператора. В ближайшие месяцы она больше не собиралась звонить Мартину.

Целый год Роберт с нетерпением ждал прибытия близнецов. В уме он вел с ними долгие беседы: рассказывал о Лондоне, о Хайгейтском кладбище, об Элспет, советовал хорошие рестораны, приплетал, когда было к слову, свою диссертацию и всякую всячину. Весь долгий год в ожидании их приезда он намечал интересные пункты: «Прежде всего, кошка Дика Уиттингтона.[32] Им будет любопытно… Свожу их в Почтовый парк, в медицинский музей Уильяма Хантера при университете Глазго, в архитектурный музей Джона Соуна.[33] Перед заходом солнца покатаемся на колесе обозрения „Лондонское око“». Все это он проделывал вместе с Элспет. На Рождество посетим с ними «Дом Денниса Северса».[34] И Музей найденышей.[35] Роберт уже видел себя экскурсоводом близнецов по лондонской жизни, их незаменимым проводником, учителем британского английского. Естественно было предположить, что они станут обращаться к нему с бытовыми затруднениями и вопросами, а он, как и положено дядюшке, будет давать им советы и поможет освоиться в Лондоне. Роберт сгорал от нетерпения. Подготовил столько остроумных изречений, взлелеял столько надежд и ожиданий, что теперь, когда Джулия с Валентиной появились в доме, он как-то оробел.

Раньше он думал, что сразу поднимется к ним наверх, постучит в дверь и представится. Но от их смеха и топота шагов он впадал в ступор. Ему оставалось только следить, как они приходят и уходят, вышагивают через сад в одинаковых нарядах, тащат домой пакеты с продуктами, цветы, какую-то нелепую лампу. «На что им сдалась эта лампа? У Элспет полно всяких ламп».

Они сами раз-другой в день стучались к нему в квартиру. Роберт обмирал: прекращал работу, застывал с ложкой у рта; из холла доносились их приглушенные разговоры. «Открой им дверь, — приказывал он себе. — Не будь таким идиотом».

Его смущала их спаянность; вдвоем они казались возвышенными и неприкосновенными. Каждое утро он следил, как они движутся по скользкой дорожке в сторону калитки. В них угадывалась такая самодостаточность и в то же время такая зависимость друг от дружки, что он, еще не перемолвившись ни с одной ни единым словом, уже чувствовал себя лишним.

Тогда он решил за ними проследить.

Они привели его на Понд-сквер, а оттуда, через Хайгейт-Вилледж и по Джексонз-лейн, к станции метро «Хайгейт». Он держался позади, давая им скрыться из виду, а потом начал нервничать, что вот-вот придет поезд метро и похитит их у него из-под носа. По эскалатору он несся через ступеньку. В половине одиннадцатого на станции было немноголюдно. Они остановились у той платформы, откуда поезда шли в южном направлении; Роберт затаился поодаль, но с таким расчетом, чтобы войти в тот же вагон. Они сели у средних дверей, а он — по диагонали, футах в пятнадцати. Одна из близняшек изучала карманную схему линий метро. Другая, откинувшись на спинку сиденья, читала рекламные объявления.

— Смотри-ка, — обратилась она к сестре, — отсюда можно слетать в Трансильванию за один фунт с носа.

Роберт вздрогнул, услышав их мягкий американский акцент, так не похожий на уверенный оксбриджский выговор Элспет.

Смотреть в их сторону он избегал. Ему вспомнилось, что у его матери была кошка Плакса: когда ее возили к ветеринару, она всякий раз утыкалась Роберту головой под мышку и так «пряталась». Вот и Роберт не смотрел в сторону близнецов, чтобы оставаться незамеченным.

Они вышли из вагона на «Набережной» и сделали пересадку на Районную линию. Доехали до станции «Слоун-сквер», вышли на поверхность и стали неторопливо углубляться в Белгрейвию, то и дело останавливаясь, чтобы свериться с путеводителем. Роберт никогда не бывал в этой части Лондона, и вскоре ему стало не по себе. Он не спускал с них глаз и ощущал себя упертым маньяком, который, ко всему прочему, выделяется из толпы. По тротуарам спешили стильные молодые транжиры обоего пола; они помахивали плотными пакетами из дорогих магазинов и на ходу болтали по беспроводной гарнитуре, выпуская изо рта белые облачка тумана. Можно было подумать, это сплошь актеры, репетирующие роль. По сравнению с ними близнецы выглядели наивными малолетками.

Свернув в боковую улочку, двойняшки вдруг оживились, прибавили шагу и стали крутить головами, чтобы отыскать нужный номер дома.

— Это здесь, — сказала одна из сестер.

Они вошли в небольшой шляпный бутик «Филип Триси»,[36] где битый час примеряли шляпки. Роберт наблюдал за ними с противоположной стороны улицы. Близнецы по очереди надевали шляпку за шляпкой, вертясь перед невидимым Роберту зеркалом. Продавщица с улыбкой предложила им огромную ярко-зеленую спираль. Одна из девушек водрузила ее на голову, и все трое пришли в восторг.

Роберт пожалел, что не курит: по крайней мере, у него был бы предлог топтаться на тротуаре без определенной цели. «Пива, что ли, выпить? У них, похоже, надолго». Близнецы разглядывали оранжевый пластиковый диск, который напомнил Роберту нимбы-тарелки на средневековых картинах. «Надо бы какую- нибудь маскировку придумать. Хоть бороду накладную. Хоть рабочий комбинезон». Близнецы вышли из бутика без покупок.

Под его взглядом они прошлись по всему Найтсбриджу: изучали витрины, лакомились блинчиками, глазели на покупателей. Во второй половине дня они спустились в метро. Предоставив их самим себе, Роберт отправился в Британскую библиотеку.[37]

Оставив вещи в ячейке камеры хранения, он поднялся в читальный зал гуманитарных наук. Там было многолюдно; Роберт отыскал свободный стул между остроносой дамой, обложившейся материалами по Кристоферу Рену,[38] и лохматым пареньком, который, похоже, изучал особенности домашнего хозяйства в эпоху короля Иакова.[39] Заказывать книги Роберт не стал; он даже не подошел проверить, выполнен ли предыдущий заказ. Положив ладони на стол, он закрыл глаза. «Что-то мне не по себе». Уж не грипп ли начинается, подумал он. У Роберта внутри назревал какой-то раскол: его раздирали противоречивые чувства — стыд, веселость, удовлетворение, замешательство, отвращение к себе самому и неодолимое желание проследить за близнецами на следующий день. Открыв глаза, он постарался взять себя в руки. «Шпионить не годится. Рано или поздно они заметят». Роберт представил увещевания Элспет: «Что за малодушие, дорогой. Когда они в следующий раз к тебе постучатся, возьми да открой дверь». Потом ему подумалось, что Элспет подняла бы его на смех. Застенчивость была ей неведома. «Не смейся надо мной, Элспет, — мысленно взмолился Роберт. — Прекрати».

У него на столе зажглась предупредительная лампочка. Роберт понял, что пора освобождать место. Оглядевшись, он встал и вышел из читального зала. Домой поехал на метро. Шагая по садовой аллее к «Вотреверсу», он увидел, что в окнах второго этажа горит свет, и сердце у него запрыгало от радости. Но потом он спохватился: это всего-навсего близнецы. «Сегодня не в счет. Завтра постучусь к ним в квартиру и представлюсь по всей форме».

На следующее утро он шел за ними по Бейкер-стрит, а потом не пожалел двадцати фунтов, чтобы побродить на приличном расстоянии от них по Музею мадам Тюссо, где близнецы всласть поиздевались над восковыми фигурами Джастина Тимберлейка и членов королевской семьи. На другой день они прошлись по Тауэру, а потом смотрели кукольное представление на набережной Темзы. Роберт стал отчаиваться. «Неужели вам не придумать ничего более увлекательного?» Дни сливались в бесконечную череду: Нилз- ярд,[40] «Хэрродз»,[41] Букингемский дворец, Портобелло-роуд, Вестминстерское аббатство, Лестер-сквер. Намерение близнецов стало ему понятным: кружить по самым людным местам, выискивая кроличью нору, сквозь которую можно попасть в настоящий город, скрытый от глаз. Они пытались создать свой собственный Лондон, полагаясь на «Rough Guide» и «Time Out».

Роберт появился на свет в Ислингтоне. И безвыездно жил в Лондоне. Его личная лондонская