Незадолго до своей гибели, в 1937 году, он выступил на активе работников НКВД с речью, ставшей для него последней. Эта речь была криком души испытанного борца с врагами советской власти, верного сына партии. Артузов говорил:

— Мы чуть не превратились в то, чего больше всего боялся наш первый чекист Феликс Дзержинский. Он говорил нам: «Будьте всегда, прежде всего, сынами нашей партии, пославшей нас на ответственный и почётный участок борьбы… бойтесь превратиться в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми чиновными его недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов. Помните, что, став на этот путь, вы погубите Чека, партия будет права, если в этом случае разгонит нас».

Этот кристально чистый человек бесстрашно вскрывал недостатки в работе НКВД и ещё раз напоминал о заветах Дзержинского:

— А разве, товарищи, не было у нас признаков, показывающих, что при установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства.

Артузов погиб, став жертвой клеветнических обвинений. Партия восстановила доброе имя Артузова. Он реабилитирован посмертно.

Роман Александрович Пилляр, в дореволюционное время подвергавшийся преследованиям царских жандармов, в своей анкете в графе «Профессия» писал: «Революционер». Пилляр также погиб в 1937 году и посмертно реабилитирован.

Такая же судьба постигла и чекиста, который в этой книге носит фамилию Старов.

Виктор Станиславович Косинов-Кияковский, положивший начало операции «Трест» (в романе его фамилия Колёсников), погиб в 1932 году в Монголии от руки убийц — религиозных фанатиков.

Александр Алексеевич Ланговой скончался в Москве 26 февраля 1964 года. Он почти до последних дней жизни оказывал автору товарищескую помощь в создании этой книги.

Таковы судьбы тех, кто осуществил замечательную операцию советской контрразведки под условным названием «Трест».

Передо мной на столе лежала почти законченная рукопись романа-хроники. Я перелистывал её, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку.

— С вами говорит Александр Александрович Якушев.

От неожиданности я вздрогнул, зная, что Александра Александровича Якушева нет в живых. Оказалось, со мной говорит его сын, тоже Александр Александрович.

Мы договорились встретиться. И вот напротив меня сидит пожилой человек, военная выправка угадывается в нем даже в штатской одежде. Мы говорим о его отце.

— В то время мать, мои сестры и я не знали его второй жизни. Он уезжал, иногда надолго, возвращался и всегда был внимательным и заботливым к нам, детям, умел занять нас. У отца были способности к рисованию. Он любил музыку, старался развить в нас любовь к искусству. Однажды мы были с ним в Третьяковской галерее: остановились у одной картины, не помню точно какой, она изображала сражение. Отец сказал: «Помни, родину надо защищать не жалея жизни». Что представлял собой «Трест» и какова была в нем роль отца, я в то время не понимал — мне было четырнадцать лет. После конца «Треста» жизнь отца по-прежнему была в опасности. Пожалуй, даже больше, чем раньше. Позднее я понял, что отец стал ненавистной фигурой для белых, особенно после того, как появились за границей статьи Стауница- Опперпута. Некоторое время отец не ночевал дома. Опасность погибнуть от рук кутеповских террористов была так велика, что отцу пришлось покинуть Москву… Умер он в середине тридцатых годов.

— Как же сложилась жизнь вашей матери и сестёр? Ваша жизнь?

— Не легко… Что касается меня, то я участвовал в Отечественной войне, начал войну рядовым, кончил в звании инженер-майора, командовал отдельным батальоном. Заслужил несколько боевых наград… Неожиданно я прочитал о моем отце в опубликованной в прошлом году главе из вашей книги. Не могу вам передать, как меня обрадовало то, что написано о моем отце, о его патриотизме и мужестве.

На этом, собственно, можно было бы закончить последнюю главу книги, цель которой — рассказать о борьбе чекистов-ленинцев с контрреволюцией внутри страны и за рубежом.

Но сама жизнь подсказала мне её эпилог.

Накануне 19 мая 1964 года я проходил по площади Дзержинского в Москве.

Был ясный, солнечный день. На зеленом газоне у подножия памятника Феликсу Дзержинскому выстроился отряд пионеров. Предстояла церемония вручения знамени отряду.

Прохожие останавливались на тротуаре у магазина «Детский мир». Я подумал о том, что этот огромный магазин, созданный для детей, по праву находится здесь, вблизи памятника их благородному другу, с кого «делать жизнь» советовал людям Маяковский.

И ещё я подумал о том, что 19 мая 1964 года — день сорокалетия пионерской организации, день её рождения.

В 1926 году Дзержинский так ответил воронежским пионерам, которые дали его имя своему отряду:

«Сегодня ваши старшие товарищи большевики-ленинцы вручат вам Красное знамя… Так будьте верными и достойными внуками Ильича… воспитывайтесь по заветам Ильича».

Дети, которым ответил Дзержинский, теперь стали взрослыми, они живут и работают в стране, где торжествуют заветы Ленина.

Юное поколение пришло в этот весенний день к постаменту памятника Дзержинскому. Вокруг пионеров в непрерывном движении кружили автомобили, кипела бурная, трудовая жизнь столицы. Бронзовый Феликс стоял на страже этой кипучей творческой жизни, которую он так любил, напоминая о том, что борьба не кончена, пока есть на земле империалисты, поджигатели войны.

Но в том, что отряд пионеров с такой светлой жизнерадостностью стоял под развевающимся красным знаменем и весело глядел в будущее, была немалая доля самоотверженной борьбы сподвижников и воспитанников Дзержинского, большевиков-ленинцев, защитников Советского государства и его безопасности.

АРА — Американская администрация помощи, созданная в 1919 году для укрепления позиций американского империализма. Под видом оказания продовольственной и иной помощи вела разведывательную работу в ряде стран, в том числе и в Советской России. Деятельность АРА была прекращена в 1923 году.

По «Табели о рангах» чин действительного статского советника соответствовал военному званию «генерал-майор».

Старчески расслабленный, близкий к слабоумию человек. (Это и последующие примечания автора.)

Но эта борода! (франц.)

До скорого свидания! (франц.)

Дорогой друг (франц.).

Но это глупости, друзья мои (франц.).

Полицейский участок.