пистолетов не было). Полевые суды и жестокие наказания несколько подтянули дисциплину. Когда галлиполийцев эвакуировали в Болгарию, они имели потрёпанный вид, но все же были пригодны для карательных экспедиций. Генерал Туркул, командуя этим войском, сумел жестоко подавить в Болгарии народное восстание. Особенно свирепствовал генерал Покровский, известный своими зверствами ещё в годы гражданской войны. Он продолжал так же действовать и в Болгарии, но там его кровавая деятельность кончилась: он был убит повстанцами.

Характер Кутепова привёл его к столкновению с болгарским монархо-фашистским правительством. Кутепов был отстранён от командования и переселился в Стремске Карловцы, в Сербию, где находился штаб Врангеля. Там Кутепов снова обрёл власть над остатками белых армий, став во главе РОВС.

Приход Кутепова в РОВС означал, что диверсионная и террористическая деятельность белых будет возрастать. Юрию Ширинскому-Шихматову было поручено организовать школу агитаторов и подобрать «твёрдые элементы» для заполнения должностей в России после реставрации монархии.

«Трест», как одно из средств борьбы против терроризма, шпионажа и диверсий, приобретал большое значение. Надо было искать пути проникновения в РОВС и войти в доверие к Врангелю и Кутепову. Вместе с тем продолжалась переписка с Высшим монархическим советом и с Климовичем (он по-прежнему состоял при Врангеле).

Якушев заботился о том, чтобы стиль писем «Треста» соответствовал духу верноподданнических излияний того времени. Он к месту вставлял «уповая на монаршую волю», «следуя предначертаниям почившего в бозе обожаемого монарха», «повергая к стопам».

Впрочем, «повергая к стопам» он вскоре исключил, полагая, что «стопы» могли быть у монарха, а у великого князя, местоблюстителя престола, имеются лишь ноги.

Стауниц исполнял обязанности секретаря, зашифровывал письма, писал указания представителям «Треста» за границей. Так как переписка шла через эстонское и польское посольства, а там, несомненно, интересовались этой перепиской, то можно было дезинформировать посольства, сообщая то, чего не было в действительности.

Артузов, Пилляр, Старов предупреждали, что «Трест» может ожидать гостей-ревизоров из-за границы. Хотя Якушев с Хольмсеном и условились, что о посылке эмиссаров в Россию в каждом случае «Трест» будет предупреждаться, но спустя немного времени был арестован полковник Жуковский, посланный вопреки договорённости без предупреждений. Якушев в письме к Хольмсену разразился упрёками и ещё раз заявил, что «Трест» не отвечает за безопасность тех эмиссаров, которые будут проходить по своим каналам.

Но эмиссаров могли посылать и с ведома «Треста», через «окно» на советско-эстонской границе.

Потапова беспокоили редко, но полковнику Вернеру сообщили, что все переговоры военного характера уполномочен вести только Потапов. Тотчас последовало приглашение Якушеву и Потапову прибыть в Варшаву для совещания с начальником 2-го отдела генерального штаба.

Дзержинскому доложили об этом, и было решено, что Потапов и Якушев отправятся в Варшаву «нелегально», через только что организованное «окно».

Но до отъезда Якушев должен был официально представить Потапова на совещании Политическою совета МОЦР. По этому случаю предстояло провести совещание Политического совета — «звёздной палаты» МОЦР — почти в полном составе.

Для совещания Политического совета МОЦР была избрана сторожка на одном из кладбищ Москвы. Здесь всегда толчётся разный люд, а когда стемнеет, можно незаметно подойти, не обращая на себя внимания. В сторожке обитал заросший косматой бородой старик, в котором никто не мог узнать известного в начале века кутилу, князя Орбелиани, ротмистра Сумского гусарского полка.

В тот вечер Якушев и Потапов устроились на скамейке, в отдалённом уголке кладбища, и ждали, когда совсем стемнеет, чтобы пробраться в сторожку. Они говорили о предстоящем заседании Политического совета. Совет редко собирался в полном составе. Только три его члена — Якушев, Остен-Сакен и Ртищев — жили в Москве, кавалергард Струйский жил под Москвой в Царицыне, Путилов — в Петрограде, барон Нольде — в Твери, бывший владелец нефтяных промыслов Мирзоев скрывался где-то на юге.

— Сегодня вы увидите этот зверинец. Атмосфера тяжёлая. В этих ветхих стенах скопилось столько злобы и ненависти, что непонятно, как они ещё не рухнули. — Якушев оглянулся. — Пора…

Они вышли на прямую дорожку, обогнули кладбищенскую церковь. Было совсем темно. В кустах, вблизи сторожки, возникла тень.

— «Тесак», — негромко сказал Якушев.

— «Тихвин», — ответила тень.

«Однако совсем по-военному», — подумал Потапов. Якушев бесшумно отворил дверь, и они вошли в сторожку. В тусклом свете керосиновой лампы-трехлинейки можно было разглядеть людей, сидевших в один ряд на скамье против русской печи.

— Bonsoir messieurs, j'ai l'honneur de vous presenter notre ami et confrere des armes[16].

Потапов, поклонившись, разглядел в полумраке седую бороду и жёлтую лысину Ртищева, которого знал по старому времени. В огромном, худом как скелет человеке, который сидел на табурете у самой печи, он угадал кавалергарда Струйского.

Совещание открыл Ртищев. Он начал с того, что наконец МОЦР обрела в лице его превосходительства Николая Михайловича выдающегося военного деятеля. Таким образом, в составе будущего правительства России пост военного министра не является больше вакантным.

Якушев попросил себе особых полномочий на тот случай, когда собрать Политический совет не представится возможным. Полномочия ему были даны. Особой группе Стауница предлагалось состоять в полном распоряжении Политического совета, что означало подчиняться Якушеву и Потапову.

Затем Боярин Василий (он же Ртищев) объявил, что Фёдоров (он же Якушев) сделает важное сообщение.

С почтительным изумлением Потапов слушал Якушева. Он знал его как чиновника министерства путей сообщения в чине действительного статского советника, светского говоруна и поклонника хорошеньких женщин, а тут, в такой сложной игре, перед ним предстал тонкий и умный актёр, знаток человеческих душ, отлично изучивший своих партнёров. А среди них были и неглупые и очень опасные деятели.

Прежде всего Якушев дал точный анализ господ, которые стояли у власти в Польше и Финляндии, в странах, привлекавших особое внимание русских монархистов. Если в Финляндии у власти был знакомый всем барон генерал-лейтенант Маннергейм, в прошлом офицер кавалергардского её величества полка, то деятели МОЦР плохо разбирались в польских делах. Якушев объяснил им, что, несомненно, в этой стране вернутся к власти Пилсудский и его полковники, не исключён военный переворот. Якушев резко осудил политику «наших зарубежных братьев» из ВМС. Они мешают МОЦР использовать 2-й отдел польского генерального штаба и настораживают этот штаб:

— Я и наш друг и собрат (взгляд и полупоклон в сторону Потапова) едем в Польшу. Мы собираемся поставить перед польским генштабом важные для нас вопросы — создание не одного, а двух «окон» на границе. Мы имеем в виду расположить на территории Польши, вдоль польско-советской границы, отряды русской конницы под видом рабочих на угодьях польских и русских землевладельцев. Вы понимаете, господа, как это важно! Вспомним Савинкова. Ему удалось сконцентрировать на польской стороне несколько десятков тысяч штыков и сабель под флагом «Союза защиты родины и свободы». Неужели нам не удастся создать несколько небольших по численности отрядов, которые могут послужить авангардом в случае военного конфликта между Польшей и Советами?.. Все это было бы осуществимо, если бы наши дорогие собратья держали себя умно, если бы, к примеру сказать, наш любезный друг из Высшего монархического совета Николай Евгеньевич Марков не писал громовых статей и не читал лекций о Российской империи в пределах тысяча девятьсот четырнадцатого года и не называл Польшу привисленскими губерниями, не обещал полякам генерал-губернатора вроде известного нам Скалона. Один ли Николай Евгеньевич делает такие «гафы»? Я могу назвать и других, подобных ему политиков. А это настораживает Пилсудского и пилсудчиков. И не только их… Я слышу неодобрительные возгласы. Друзья мои, я точно так же мыслю, как Николай Евгеньевич, но есть мудрая пословица, я позволю себе её перефразировать: «Если хочешь есть пирог с грибами, держи, но крайней мере временно, язык за зубами». Поэтому, дорогие собратья, терпение и терпение. И имейте в виду, что наша командировка в Польшу может не дать так скоро желаемых