полутоpa десятков подобранных нами в лагерях военнопленных и направленных с заданиями советской разведки бывших офицеров вермахта запомнились уроженец Вены оберцальмейстер (казначей) Франц Шпиндлер, австриец старший лейтенант Альфред Понц и уроженец Гамбурга майор Дитрих Деммер.
Эти офицеры, подобранные в Красногорской антифашистской школе, успешно выполняли задания разведки до конца войны. Они передавали по радио информацию, получаемую ими наблюдением и осведомлением. Легализоваться ни одному из них не удалось, да такая цель и не ставилась. Все они пребывали на полулегальном положении и проживали по документам, мастерски изготовленным сотрудниками группы оперативной техники. Нужно сказать, что недостатка в образцах всевозможных солдатских книжек, командировочных предписаний к этому времени уже не было. Указанные три немецких офицера — советских разведчика — дожили до Победы.
Альфред Понц после войны вступил в Компартию Австрии, стал партийным функционером, заведовал бензозаправочной станцией в районе Амштеттена. Его разведывательная деятельность никому в округе не была известна. Однако среди местных жителей его знали как одного из немногих австрийских борцов Сопротивления, что в первые годы после войны создавало ему ореол героя. Однако встреча Понца с его руководителем по линии разведки, который нашел его в 1949 году, прошла сухо, и продолжать работу в разведке в новых условиях он отказался.
Как стало известно, Франц Шпиндлер после войны занялся коммерцией, числился также в почетной когорте участников движения Сопротивления фашизму и упорно избегал контактов с русскими, очевидно, считая свою небезопасную миссию законченной. Оба эти австрийца, как говорится, вытянули у судьбы «счастливый жребий».
Несколько иначе сложилась жизнь у майора Дитриха Деммера. До пленения он занимал в штабе 6-й армии у Паулюса солидный пост в отделе связи, отлично знал радиотехнику, владел английским и французским языками, был весьма начитан, любил музыку и сам играл на фортепиано. Насмотревшись на ужасы развязанной фашистами войны, он уже не юношей, ему было 33 года, являясь штаб-офицером вермахта, искренне воспринял в антифашистской школе наше мировоззрение и сознательно пошел на службу в советскую разведшколу, надеясь искупить часть вины своего народа. Это был внешне обаятельный человек, серьезный, откровенный. Во время подготовки к выполнению своего задания, проживая в Москве, он пользовался относительной свободой и, имея «липовое» удостоверение английского военного корреспондента, посещал наши театры, концерты, музеи. Девицы буквально атаковывали его, особенно когда узнавали, что он является «знатным» иностранцем. Обо всех своих случайных знакомствах он подробно докладывал, причем проверка этих докладов органами внешнего наблюдения неизбежно подтверждала правдивость Деммера.
Перед отправкой на задание в Галле Дитрих написал рапорт командованию, в котором просил в случае его смерти взять двух его сыновей в СССР и воспитать их в советском духе.
Деммер успешно работал до момента прибытия в Галле американцев в 1945 году. Он восторженно встретил союзников и явился к ним с заявлением о том, что он советский разведчик, захватив в качестве доказательства рацию. Американцы продержали его под арестом до подтверждения нашей стороной его показаний, после чего передали его представителю штаба 1-го Белорусского фронта полковнику А.В.Романовскому, который направил его в СМЕРШ для проверки, не перевербован ли он американцами. Дальнейшая судьба Деммера мне не известна. Не исключено, что в те грозные годы, когда и со своими гражданами не всегда детально разбирались, бывший фашистский офицер, попавший при неясных обстоятельствах к американцам, мог в лучшем случае вновь попасть в лагерь военнопленных, а то и просто быть расстрелянным.
Понятно, что его сыновьями никто не мог заниматься, и если они живы, то, вероятно, так же далеки от коммунизма, как и их отец до того, как попал в советский плен.
Для работы на территории оккупированной немцами Польши уже с самого начала войны разведка подбирала поляков, знавших язык и обстановку в стране. Это были преимущественно советские граждане, коммунисты, проверенные на боевой работе в войсках, но у них был один серьезный дефект — они не знали деталей военной обстановки и, как правило, не имели связей в оккупированной Польше.
Особенно большая потребность в поляках-разведчиках начала ощущаться с конца 1943 года, когда явно наметился решительный перелом в ходе войны в нашу сторону и Красная Армия стала приближаться к западным границам СССР, за которыми действия советских граждан по выполнению заданий разведки как в нелегальных, так и особенно в легальных условиях встречали труднопреодолимые преграды. Нужно было искать коренных поляков, немцев-антифашистов, венгров, финнов, румын.
К этому времени в Москве по инициативе польских коммунистов под руководством В.Василевской, А.Лямпе, Г.Минца и В.Гроша был создан Союз польских патриотов, который возбудил перед Советским правительством ходатайство о формировании на территории СССР 1-й польской дивизии им. Тадеуша Костюшко. В мае 1943 года ходатайство было удовлетворено, и на комплектование этого соединения начали стекаться добровольцы-поляки. Командиром дивизии, окончательно сформированной 14.05.1943 г. в Сельцы под Рязанью, был назначен бывший начальник штаба 5-й армии Андерса подполковник Зигмунд Берлинг, не пожелавший эмигрировать в Иран.
Примерно в июне или июле того же года мне пришлось провести в этом несколько необычном соединении, проходившем процесс ускоренного обучения и сколачивания, около двух недель с целью подбора в разведку на территории Польши добровольцев из числа рядовых и офицеров-поляков.
Нужно заметить, что 3.Берлинг и его заместитель по строевой части полковник Кароль Сверчевский с большим пониманием отнеслись к моей задаче и оказали большую помощь, рекомендуя наиболее доверенных, с их точки зрения, патриотов, хотя в период становления дивизии каждый порядочный человек был очень нужен им самим. Начальник отделения кадров штаба поручик Станислав Завадский предоставил в мое распоряжение все учетные документы на тысячи солдат, подофицеров и офицеров из различных областей Польши. Это были в значительной степени бывшие «осадники», высланные после воссоединения Западных Украины и Белоруссии в глубинные области СССР, сыновья, дочери и жены бывших офицеров польской армии, взятых в плен в 1939 году. Отцы, братья и сыновья некоторых из них, будучи в свое время освобожденными из лагерей, вступили в армию Андерса и, обманутые лондонским правительством, не захотели сражаться с немцами бок о бок с советскими войсками и были высланы из СССР. Все костюшковцы, представлявшие тот или иной интерес для разведывательной службы, были беспартийными, у многих резко проявлялись националистические тенденции. Часть личного состава считала, что мы допустили грубейшую политическую ошибку, атаковав в 1939 году Польшу с востока и заключив с Германией в августе того же года договор о ненападении и границе.
Первое впечатление от предложенных нам кандидатов было такое, что никто из них нашим требованиям, предъявляемым к разведчикам и агентам, не удовлетворял, и подбирать кого-либо из них для этих целей было бесполезно.
Иного мнения о своих кадрах был Кароль Сверчевский, являвшийся боевым советским офицером, коммунистом, участником борьбы с фашизмом в Испании. «Вы плохо знаете поляков и привыкли судить о людях по анкетам», — сказал он. «Да, эти вынесшие много невзгод и жестоко битые жизнью, обманутые своими правителями Янеки и Зоси плохо знают и не любят нас, но они люто ненавидят немцев и в борьбе с ними не изменят, будут смело драться до победы». Лишь после войны, когда советский народ и его армия подводили ее итоги, стало ясно, насколько был прав старый воин-интернационалист Сверчевский, погибший уже после Победы от рук бандеровских бандитов.
Мне неоднократно приходилось бывать в частях польской дивизии им. Т.Костюшко, когда она стала уже обстрелянным соединением и входила в состав армии, сформированной с помощью Советского Союза, но наиболее памятным явилось присутствие на торжественном акте приема присяги ее личным составом в июне или июле 1943 года.
Церемония началась в полдень. Выстроенные на широком поле части дивизии замерли по команде «смирно». Легкий ветерок чуть колыхал красно-белые знамена с Пястовским орлом, стройные ряды жолнежей (солдат) в конфедератках и необычных для нас мундирах выглядели парадно и подтянуто. Торжественно звучали слова присяги, повторяемые тысячами воинов-поляков на своем языке. Как-то необычно было слышать старый польский гимн «Еще Польска не сгинела» на советской земле и видеть наше оружие в руках присягающих на верность борьбе с общим врагом солдат и офицеров возрождающегося Войска Польского. Оправдаются ли надежды создающих это войско? История показала, что они
