— Вы, видимо, у меня на двенадцать тридцать?..
Эмма торопливо отвечает, что да, ей на двенадцать тридцать, хотя на самом деле ей было назначено на двенадцать пятнадцать.
— Sitzen Sie bitte hin[40], — говорит Марша.
Почему по-немецки? — думает Эмма. С какой стати она говорит по-немецки? Пожалуй, лучше ей подыграть.
— Danke[41], — говорит Эмма, оглядывается, садится на диван и бросает взгляды по сторонам: полки с наградами, книжные обложки в рамках — свидетельства блистательной карьеры. У Эммы вдруг возникает сильная уверенность, что ей здесь не место, что она тут лишняя и лишь зря тратит время этой уважаемой дамы, ведь та издает книги, настоящие книги, которые покупают и читают люди. Да, нелегко находиться рядом с такой женщиной. В комнате повисает молчание; Марша опускает жалюзи и подкручивает их, чтобы из офиса, где работают ее сотрудники, не был виден кабинет. Внутри кабинета становится сумрачно, и у Эммы неожиданно появляется чувство, что она сейчас получит взбучку или ее начнут допрашивать.
— Извините, что вам пришлось ждать, — говорит Марша, садясь в кресло за рабочий стол, — я сегодня очень занята. Едва удалось найти время. Но мне не хочется принимать поспешных решений. Когда речь идет о таких важных вещах, важно сделать правильный выбор, как вы думаете?
— Просто необходимо. Полностью согласна.
— Итак, давно вы работаете с детьми?
— Дайте подумать… с тысяча девятьсот девяносто третьего года — около пяти лет.
Глаза Марши загораются, и она немного подается вперед:
— И вам нравится ваша работа?
— О да. Ну, по большей части. — Эмме кажется, что она чересчур зажата, чересчур официальна. — Когда они меня не доводят…
— Дети вас доводят?
— Бывает, ведут себя как маленькие поганцы, если честно.
— Да что вы говорите!
— Ну, сами знаете. Хамят и поднимают бучу.
Марша хмурится и откидывается на спинку кресла:
— И что вы тогда делаете, чтобы навести порядок?
— Ну, обычно кидаюсь стульями! Шутка! Да всё как обычно — велю выйти и тому подобное.
— Хм… Понятно. — Марша ничего больше не говорит, но на лице ее написано глубокое неодобрение. Глаза ее возвращаются к бумагам на столе, и Эмма думает, когда наконец-то начнется разговор о ее книге.
— Что ж, — говорит Марша, — должна сказать, ваш английский гораздо лучше, чем я думала.
— Простите?
— Ну, вы так бегло говорите по-английски. Как будто прожили в Англии всю жизнь.
— Но… так и есть.
Марша смотрит на нее раздосадованно:
— Но в вашем резюме другое сказано.
— Не поняла?
— В вашем резюме говорится, что вы немка!
И как ей теперь исправить ситуацию? Притвориться немкой? Ничего хорошего из этого не выйдет. Немецкий она не знает.
— Нет, я англичанка, уж поверьте, — говорит Эмма. И думает: что за резюме? Никакого резюме она не посылала.
Марша качает головой:
— Извините, мы, кажется, не понимаем друг друга. Ведь вы у меня на двенадцать тридцать?
— Да! Думаю да. Или нет?
— Вы няня? Вы насчет работы няней?
— Погоди-ка… а у меня есть репутация?
— Ну, вроде как. В шоу-бизнесе.
— И что обо мне говорят?
— Ну… тебя считают ненадежным, вот и всё.
— Ненадежным?
— Непрофессионалом.
— Это как понимать?
— Ну, ты выпиваешь. Еле языком ворочаешь на съемочной площадке.
— Эй, да я никогда…
— А еще ты сноб. Люди считают тебя снобом.
— Сноб? Я не сноб, я просто уверен в себе!
— Декс, я просто повторяю, что люди говорят.
— Люди? Что за люди?
— Люди, с которыми ты работал.
— Серьезно? Ну надо же…
— Я вот что хочу сказать. Если тебе кажется, что у тебя проблемы…
— Не кажется.
— …сейчас самое время обратить на них внимание.
— Но у меня нет проблем.
— Ну значит, мы в шоколаде. А пока дам тебе совет: подсократил бы ты свои траты. По крайней мере, в течение пары ближайших месяцев.
— Эмма, простите, ради бога…
Она направляется к лифтам со слезами на глазах, сгорая от стыда, Марша идет за ней по пятам, а Стефани семенит за Маршей. Из кабинок выглядывают любопытные, наблюдая за процессией. Так ей и надо, наверное, думают они, нечего строить воздушные замки.
— Простите, что потратила ваше время, — извиняющимся тоном произносит Марша. — Вам должны были позвонить и отменить встречу…
— Ничего, вы не виноваты, — бормочет Эмма.
— Стоит ли говорить, что моя ассистентка получит по первое число?! Вы уверены, что не получали сообщение? Я не люблю отменять встречи, но у меня просто руки не дошли прочесть вашу рукопись. Я бы сейчас ее бегло просмотрела, но, оказывается, бедняжка Хельга все это время ждала в зале для совещаний…
— Я все понимаю.
— Стефани заверила меня, что вы очень талантливы. Мне очень хотелось бы прочесть ваши работы…
Эмма подходит к лифту и с силой нажимает кнопку вызова:
— Да уж…
— Ну, по крайней мере, будет чем повеселить друзей!
— Боюсь, на следующей неделе встретиться не получится, я уезжаю в отпуск, поэтому придется подождать. Но до конца лета непременно увидимся, обещаю.
До конца лета? Месяц за месяцем будет идти без изменений. Она снова нажимает кнопку лифта и молчит, как насупившийся ребенок: пусть мучаются. Они ждут. Марша, которую происходящее как будто нисколько не смущает, изучает ее внимательными синими глазами.
