— Что вы здесь ищете? — удивленно продолжал голос.

— Подземный ход, отец мой!

— Теперь вы называете меня «отец мой»! — воскликнул большой монах, осветив фонарем свое лицо. — Вы что, меня не узнали?

— Узнал, узнал… Простите, брат мой… Это от волнения… Я просто испугался… Пока вы не заговорили, меня мучили глупые сомнения.

— Я тоже засомневался, друг мой! — согласился монах. — Мне показалось, что аббат собирается остаться с вами на всю ночь. Он только что вышел из своего кабинета. Я топтался минут сорок пять, следя за его дверью. Итак, не будем терять времени, — продолжил он с досадой. — Особенно разыскивая наш подземный ход на этой стене, как вы сейчас делали.

— Почему нет? — обиделся послушник.

— Поработайте немного головой, юноша! — сухо отозвался Бенедикт, выходя в центральный неф. — Посмотрим сначала там, где больше вероятности его обнаружить. Крипта расположена под церковью, следовательно… она занимает всё подземелье в западной части изначального монастыря. Согласны? Подземный ход — это прежде всего запасной выход, проход, который a priori [10] ведет за монастырскую ограду, как можно дальше, в какое-нибудь укромное место, например в лес… Неужели вы и вправду думаете, что вход в туннель, предназначавшийся для такой цели, мог быть проделан в восточной стене этого зала? И что туннель, предназначенный для побега, прежде чем повернуть в нужном направлении, должен обязательно пройти под остальными монастырскими постройками? Средневековые строители, согласен, иногда мыслили весьма витиевато, но позвольте вас уверить, что они умели быть прагматичными. — Выйдя на середину центрального нефа, монах осветил алтарь, стену позади него и продолжил свою лекцию: — То же относится и к южной стене… Подземный ход, берущий начало здесь, поведет в направлении главного входа! Не очень разумно, как вам кажется? Плюс еще пристройки пятнадцатого века, к этой стене примыкающие… Ваш туннель обязательно обнаружили бы во время проведения работ. Учитывая все сказанное, — продолжал он, развернувшись и двинувшись в глубь помещения, — остаются еще две возможности: запад и север. Что у нас за западной стеной? То же самое: новые здания, появившиеся здесь в девятнадцатом веке. Оставляю за вами право угадать самое разумное решение, учитывая, что лес расположен к северу от монастыря. Ну и?.. Я вас слушаю?

Бенжамена задел наставительный и высокомерный тон старшего товарища, и в знак согласия он предпочел промолчать. Раз десять он мог попытаться опровергнуть его гипотезы, доказывая, например, что подземелье могло вообще не иметь выхода и что, следовательно, все соображения, высказанные на этот счет, лишены смысла. Или предположить, что ход мог начинаться в самом неожиданном месте и лишь через несколько метров поворачивать в нужном направлении… Кроме того, не стоило забывать о том, где начиналась лестница в крипту. В этом тоже не было ничего практичного и логичного.

Но коль скоро все это были лишь предположения, как честно уточнил большой монах, возразить было нечего: северная сторона казалась наиболее подходящей.

И все равно для брата Бенедикта было бы лучше, чтобы он оказался прав, в противном случае… Бенжамен обязательно припомнил бы его тон и всласть посмеялся бы над ним.

Стоя лицом к дальней стене, брат Бенедикт потер поясницу, с досадой разглядывая кладку. В течение получаса он самым тщательным образом обследовал каждый камень северной стены, но, кажется, никак не мог решиться признать свою ошибку.

Несмотря на собственное разочарование, Бенжамен начал украдкой бросать в его сторону насмешливые взгляды. Брат Бенедикт очень скоро это заметил.

— Рано радуетесь, молодой человек! — бросил он ему сердито. — Я еще не сказал последнего слова.

«Слова, одни слова!» — подумал послушник, но не решился произнести это вслух. Время было не очень подходящее для того, чтобы обострять отношения, усиливая подозрительность напарника. Большой монах и сам мог упрекнуть себя за самоуверенность. В глубине души он, должно быть, все понял и, наверное, сам скоро посмеется над собой. Кроме того, хотя Бенжамену и не понравился тон напарника, но с его гипотезой он был согласен. И тоже не был готов оставить поиски.

— Я не радуюсь, брат мой, я думаю.

— Желаю удачи! — буркнул Бенедикт, все еще не склонный к самокритике.

Бенжамен продолжил, будучи уверенным, что догадка, промелькнувшая у него в голове, может быстро разрядить ситуацию. Большой монах слишком нервничал и поэтому вряд ли успел додуматься до этого раньше него.

— Послушайте! Не стоит зацикливаться на этой стене, которую, судя по всему, никто не трогал с момента ее сооружения. Но это не значит, что я ставлю под сомнение нашу первоначальную версию о северном направлении.

Он сознательно подчеркнул слово «нашу», и его сообщение было немедленно принято. Во взгляде брата Бенедикта христианской любви к ближнему определенно прибавилось.

— Ничто не мешает нам предположить, что этот подземный ход ведет вниз, что бывает по определению довольно часто! — продолжал молодой человек. — Точнее, он может начинаться под одной из плит. — И, не спуская взгляд с собеседника, осветил пол.

Монах тупо опустил голову, настолько логичным и самоочевидным казалось это предположение. Он тоже стал водить фонариком, перемещая пучок света из стороны в сторону по широким плитам, потом опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть места стыков.

— Если так, я не понимаю, как можно сдвинуть с места эти камни, — заметил он, качая головой. — Пусть один из них и служит крышкой люка, у меня нет инструментов, чтобы его поднять.

Он сумел найти, что ответить. Вполне уместное и разумное возражение, но оно свидетельствовало о том, сколь серьезна предложенная гипотеза. Впрочем, и тон большого монаха существенно изменился.

Высказав свое соображение, брат Бенедикт тем не менее продолжал проверять качество штукатурки, которой были скреплены плиты. Сидя на корточках, острием ножа он испытывал прочность материала, пытаясь обнаружить хоть что-то необычное.

Бенжамен, признававший свою некомпетентность в этой области, следовал за ним и освещал место работы.

Исследовав три ряда плит, отделявших стену от первого ряда захоронений, брат Бенедикт тяжело поднялся на ноги, опершись на саркофаг. Он устало вздохнул и благоговейно, самым краешком ягодиц, присел на плоский камень, словно извиняясь перед хозяином могилы за свою вольность.

— Идея хороша, брат мой, — признал он, снова растирая поясницу, — но эти плиты также однородны, как и кладка стены.

Бенжамен, стоя напротив, поморщился. Он сделал несколько шагов и принялся наугад освещать фонариком огромное помещение, словно надеясь случайно набрести на новый след или новую идею. Яркий луч света прорезал темноту, запрыгал по сводам, осветил приземистые колонны, задержался на нескольких надгробиях и устремился к алтарю, возвышавшемуся на другом конце крипты.

Размер помещения привел молодого человека в отчаяние.

— Ты ведь не сможешь указать мне дорогу! — усмехнулся брат Бенедикт, обращаясь к покойнику, на надгробии которого сидел. — А ведь ты должен был знать о подземном ходе! — прибавил он, постукивая пальцами по крышке саркофага.

И вдруг встал и отшатнулся так, словно ему ответили.

— Petrus! — прошептал он растерянно. — «Р» как Petrus, Петр! Камень…

Он направил свет своего фонаря на каменный ящик, чтобы прочитать, чье имя выбито на узкой стороне, обращенной внутрь крипты. На самом деле ему не нужно было перепроверять, он точно знал, чья это могила. Просто хотел посмотреть на имя и на то, как написана первая буква. Когда большой монах наконец смог его прочесть, он подошел поближе, наклонился и провел кончиками пальцев по простой