Наконец, Святейший вышел с крестом, и Габриэль радостно устремился к нему. Тот узнал его, заулыбался, закивал, благословил, даже о чем-то спросил, и Габриэль, как я слышала, ответил, сильно грассируя:

— Рождественский монастырь.

Патриарх снова одобрительно кивнул и сказал уже громко:

— Скоро будем присоединять вас к Православию. Готовьтесь!

Габриэль это понял и благодарно поклонился.

— Я чувствует в себе рождений новий человек! — сказал он мне, блеснув слезой.

На радостях мы по дороге заехали во французское кафе и выпили по большой чашке настоящего кофе. Блаженные, отправились домой.

— Православие имеет огромний благодать! — сказал Габриэль, когда вдали показался купол Рождественского храма. — Нигде больше нет такой. Ни католик, ни униат...

И тут, поравнявшись с Рождественским монастырем, мы вдруг увидели, что весь его двор, все пространство перед храмом было заполонено клубящейся взбудораженной толпой. Она ходила ходуном, жестикулировала, а из самой ее гущи выглядывала огромная карета скорой помощи. Я резко затормозила и остановилась возле самого въезда в монастырский двор.

Честно говоря, у меня мелькнула смутная шальная мысль насчет казачков — вдруг они пришли наводить порядок и наподдали кому-нибудь по первое число...

— Посиди здесь, — попросила я Габриэля, — а я пойду узнаю, что случилось. Может, там какой-нибудь прихожанке стало плохо, и тогда ее сейчас увезут на скорой, а мы поедем заниматься русским. Во всяком случае, надо узнать. Даже мотор глушить не буду!

Первое, что я услышала, смешавшись с толпой, было:

— Душегубы! Убийцы!

Внутри все екнуло, и я, работая локтями, смогла протиснуться на несколько человеческих корпусов вперед. Далее до меня донеслось:

— Так он больной же! Невменяемый! Бился об стены, по полу катался, кусался, все в окно норовил выскочить! Госпитализация же для него — благо!

И опять:

— Злодеи! Христопродавцы!

— Что случилось? — спросила я у двух женщин интеллигентного вида, в дубленках.

— Поднявший меч от меча и погибнет! — с расстановкой произнесла одна.

— Поднявший меч на наш союз, — многозначительно подтвердила другая.

Я протиснулась между ними и распахнула дверь скорой: седой водитель курил и слушал Элвиса Пресли: «You are looking for trouble? You came to the right place...»

— Вы за кем приехали? Что за повод — драка или болезнь?

Он лениво посмотрел на меня:

— Да попик какой-то рехнулся. Повезем сейчас мозги вправлять... Опиум для народа.

И он захлопнул дверь.

— Что происходит? — закричала я, схватив за лацкан пальто какого-то коренастого дядьку.

— Еще одна психическая! — пробовал отбиваться он. — Каков поп — таков и приход!

— Они отца Филиппа заперли в алтаре и бьют, — заплакала рядом девушка в цветастом платке. — А мы в алтарь-то не можем! Психовозку вот подогнали. Масоны!

Я кинулась в храм, но все было забито народом, все толкались, пихались, но это были какие-то местные