– Что?.. Что?.. Джекобс…

– Ахмед, – сказал Джекобс непривычно жестким для него голосом. – Или как там тебя на самом деле, Иван?.. разворачивай самолет. Посадка на том же месте. И не будьте героями!

Валентин проговорил глухим голосом, совершенно отупевшим от резкой смены событий, где все делалось вопреки смыслу и устоявшимся представлениям:

– А если я откажусь?

– А что это даст? – отпарировал Джекобс. Он говорил жестко, в глазах появился блеск, которого раньше никто не замечал, а в голосе звучали нотки человека, который больше привык отдавать приказы, чем их получать. – Координаты заряда теперь я знаю. Так что для вас война кончилась, ребята. Там через пять- семь минут будет кишеть как муравьями: ребята из «Дельты»… и всякие другие.

Свободной рукой он вытащил из нагрудного кармана коробочку, громко и внятно повторил все координаты, которые назвал Дмитрий. Слышно было, как там пискнуло: «Принято». Дмитрий видел, как опустились плечи у «каскадеров» и черных мусульман. Только у Грязного Гарри глаза пылали ненавистью, грудь бурно вздымалась, а к лицу так страшно прилила кровь, что было страшно смотреть на набрякшие веки и вздувшиеся жилы.

– Сволочь, – прохрипел он, – какая сволочь… Как жаль, что Дмитрий тогда убил тех четверых… Я бы сумел из них вырвать твое имя!

Джекобс холодно усмехнулся:

– Каким образом?

– А таким!.. Я бы их…

Джекобс покачал головой:

– Я знал, кто они, верно. Но они обо мне не знали. Я не из ЦРУ или ФБР.

Грязный Гарри ахнул и умолк, а Вилли вскрикнул тонким голосом, в котором страх боролся с ненавистью:

– Ты работаешь на УНБ!

– Верно, – кивнул Джекобс. – Так мне начинать расстреливать вас, чтобы этот русский повернул самолет на посадку? Я предпочитаю вообще-то привезти вас живыми… У меня на одну нашивку будет больше. А то и на медаль можно рассчитывать. С другой стороны, одному перебить весь русский спецназ… Ведь русский же, верно? Ваш арабский акцент меня не обманет. Да и наш человек в вашем штабе передал все ваши фотографии… Приветствую, Макс, Тарас, Валентайн и Димитр!.. Хорошо, что наши ценности проникли и в ваш железобетонный мир, а генерал Васильев ценит доллары…

Все видели, как напряглось его лицо, а руки повели стволом вдоль неподвижных спецназовцев, как бывает перед стрельбой из автомата. В глазах злое торжество, но вдруг брови взлетели вверх. Он медленно обернулся, теперь в глазах было непомерное изумление. Ноги начали подламываться. За мгновение до того, как рухнул на пол, все увидели торчащую из шеи рукоять тяжелого десантного ножа. Лезвие перебило позвонки в том месте, где череп соединяется с хребтом, там самые тонкие позвонки, самый уязвимый позвонок, который называется «атлас», так как именно на нем держится череп, и тяжелая сталь раздробила именно этот позвонок и разделила нервный ствол.

Джекобс рухнул, все с вытаращенными глазами смотрели на Ермакова. Тот поднялся, буркнул:

– Валентин, теперь правильный курс… Пока «S.W.A.T.» в полном составе долбит основание статуи Свободы, нам надо торопиться. Пока они еще не разобрались, что их агент… Кстати, Гарри и Вилли, прошу прощения! Я не знал, кто из вас работает на УНБ.

Кровавая рана на груди уже не кровоточила. Грязный Гарри зябко передернул плечами. Морщась, Ермаков расстегнул рубашку, вытащил то, что выглядело как широкий окровавленный кусок мяса, но кого теперь обманешь куском мяса, а специальным имитатором… брезгливо швырнул в сторону. Грязный Гарри наконец рассмотрел запачканный кровью бронежилет, снова зябко передернул плечами:

– Он же стрелял… если бы промахнулся?

– Мой стажер? – удивился Ермаков. – Мой лучший стрелок?

– Я имею в виду… попал бы чуть выше? В горло или в зубы…

– У меня горло луженое, – отмахнулся Ермаков. – А зубы и так вставные.

Турбины надсадно ревели. Дмитрию показалось, что самолет начинает терять высоту. Ермаков взглянул на часы:

– Ого! У нас совсем немного времени. Ребята, прыгать с малой высоты.

Тарас сказал:

– Вот как-то прыгнули Василий Иванович и Петька с самолета… Или я уже рассказывал?