– Не поможет, – сказал Войдан сумрачно. – Им носить ближе. Да и проще расширить ход. Будут убирать песок втрое быстрее.
Владимир ударил кулаком по колену:
– Черт! Ладно, это я сгоряча. Придется вовсе отказаться… А жаль, уже было близко.
– Что делать, княже? Больно уж хочется поскорее надрать базилевсу задницу!
Владимир взглянул как-то странно, кивнул на Тавра:
– Дашь ему людей еще. Теперь надежда на него.
– Мы уже почти перекопали весь перешеек, – ответил Тавр упавшим голосом.
– Весь, – передразнил Владимир зло. – А на какую глубину? Давай пройдись еще глубже. Эллины работали на совесть, на века. Эти тайные трубы потому и тайные, что спрятаны надежно.
Тавр хмуро кивнул, ушел, ругаясь как хазарин. Войдан сказал утешающим голосом:
– Пару дней назад привезли баллисты и катапульты. Я не велел их собирать, думал, вот-вот и так ворвемся. Но теперь начнем закидывать город греческим огнем. Мало-помалу примучим к сдаче. Василий лопнет со злости.
Владимир опять взглянул с некой недоговоренностью, отвел взор:
– А у тебя есть люди, знакомые с греческим огнем?
Войдан оскалил зубы:
– Больше таких, кто знает на своей шкуре.
– Что толку от твоих смоленых кабанов?
– Есть и умельцы смолить других, – добавил Войдан. – Завтра к вечеру начнем бросать через стены!
– Почему только завтра?
Войдан уже не по-царьградски поскреб затылок:
– Везли ж разобранными… Одни части уже давно в стане, другие только прибыли… а кое-что придется резать из дерева прямо здесь.
Баллисты неделю бросали камни и сосуды с греческим огнем, вызывая пожары в городе, когда к Тавру прибежал ликующий воин:
– Нашли!
– Что? – встревожился Тавр.
– Трубу под землей! Здоровенная, кабан пролез бы и щетину бы не смял!
Тавр победно оглянулся на Владимира. Тот, сдерживая щенячью радость, похлопал его по плечу:
– Всем, кто нашел, выдать по гривне! Но все равно копайте на этой же глубине и дальше. Греки не русичи, на авось не надеются. Наверняка там еще одна-две трубы.
Тавр поморщился, но согласился:
– Да, весь город на одну трубу ни один князь не оставит. Но как глубоко запрятали, а?
– Заботились о граде, – сказал Владимир с непонятной интонацией. – Даже жаль забирать у них такой город…
Войдан и Тавр обеспокоенно переглянулись.
Херсонес привык к войнам и осадам, потому у него, кроме крепких стен, были и обширные подвалы, где хранились несметные запасы соленого мяса, рыбы, копченой колбасы, стояли бочки и пифосы с крепким вином, уксусом, а в сухих складах стены ломились от несметных запасов муки, круп, зерна.
Далеко от города, в труднодоступных местах гор, куда никому не придет в голову вскарабкиваться, были расположены огромные цистерны. Вода горных ручьев и просто дождевая не успевала наполнять их до краев: глубоко упрятанные трубы уводили воду в Херсонес. Кочевники, что время от времени разбивались о неприступные стены Херсонеса, не подозревали, что под копытами их коней тянутся трубопроводы, созданные гением древних эллинов.
Воды херсонитам хватало вдоволь даже бедным, в любую летнюю жару могли не только пить вдоволь, но даже мыться. А у богатых во дворах домов стояли собственные термы, цистерны для купания. Хуже было с едой, но к концу самых длительных осад приходилось лишь урезать выдачу хлеба и мяса бедным. Затем терпение осаждающих кончалось, и херсониты со стен орали и плевали вслед позорно отступающим степнякам.
– Мы не кочевники, – сказал Владимир, когда Борис просветил его по истории Херсонеса. – Не сдаются на мою милость, возьму в гневе.
На другой день после находки водопровода Тавр принимал одного из разведчиков. Была глубокая ночь, прохлады почти не было, даже море казалось раскаленным. Утомленные работой и мелкими стычками, воины спали, бодрствовала только стража.
Владимир, любопытствуя, пошел с Тавром. Мощно гремел прибой, белые скалы отсвечивали серебристым лунным светом. Тени черные, глубокие. Владимир вздрогнул, когда одна из теней раздвоилась, послышался тихий голос:
– Я здесь, боярин…
Тавр увлек Владимира в тень, оглянулся. Вдалеке перекликались стражи, слышалось конское ржание. Волны шумели мощно, перекрывая другие звуки.
