Ярость ударила в голову. Когда дошло время делить добычу, отважные викинги снова оказываются лишними! Он заставил себя сдержаться, заговорил нарочито медленно, загоняя гнев вовнутрь горящего сердца:

– Зачем спешишь, конунг? Мои люди еще не отдохнули. Покинем город, как только я смогу собрать их всех.

Тавр громко удивился:

– Ничо себе отдых! Они ж без сна носятся по городу, вышибают двери, лезут в окна, взламывают подполы, распинают людей на воротах и заборах…

Ингельд ответить не успел, вмешался Владимир. С напускным сочувствием сказал:

– Войдан, пошли глашатаев по городу. Пусть варяги соберутся на площади перед нашим теремом. Кстати, их же больше половины спит у тебя во дворе?

– Ну да, – промямлил Ингельд. Он отвел взор, вдруг да конунг заподозрит, почему они там спят. – Это те, кого удалось остановить от грабежа…

– Благородно, – согласился Владимир. – Тавр, бери ключарей и немедля выдай им плату. Остальные деньги передашь ярлу. Он сам раздаст тем, кто сейчас так чудно отдыхает.

Лицо Ингельда задергалось. Неудача с ночным захватом города выбила из седла. Он до утра не смыкал глаз, все надеялся, что дружина воеводы Панаса уйдет с площади. А тут конунг действует столь стремительно, что постоянно опережает на шаг, а то и на длину копья.

– Зачем ты спешишь, конунг? – спросил он в растерянности.

Владимир чувствовал, как по телу разлилось тепло, а страшное напряжение слегка отпустило. Враг дрогнул, сейчас самое время дожать. Викинги считаются только с грубой силой.

– Городу пора обрести покой, – сказал он жестким голосом. – Это мой город. Только я в нем могу казнить и миловать! Как и грабить. Твои воины, по обычаям нашим, должны покинуть город, как и было договорено… и остановиться, ежели хотят, по ту сторону городской стены. Лучше всего за Боричевским взвозом, там удобные дома, если не хотите жить в ладьях.

– Княже, – напомнил Тавр. – Они собирались идти в Царьград к императору на службу!

Владимир стиснул челюсти. Усилием воли, даже заметно побледнел, отогнал видение залитого южным солнцем золотого сада: фонтаны, цветы, а среди них…

Чужим голосом, заметно осевшим, спросил:

– Верно?

Ингельд кивнул. Перемена в лице конунга не ускользнула от его взора. Не понимая ее причины, ответил осторожно:

– Да. Но сегодня мои воины должны отдохнуть.

– Только не в городе, – отрезал Владимир. Он чувствовал боль и щем в груди, а в глазах защипало, словно могли брызнуть слезы, которых не знал с младенчества. – Сейчас лето. А за городскими воротами тепло и вода близко.

Вокруг Ингельда были хмурые, даже враждебные лица. Он мгновение колебался, потом коротко кивнул и вышел. Шаг его обрел уверенность. Владимир указал Тавру взглядом в его прямую спину, тот наклонил голову. Да, ярл принял решение. Какое, угадать нетрудно. Русичи проще коварных ромеев, но варяги еще проще русичей. Они как дети, их мысли и чувства видны сразу.

На крыльце Ингельд остановился. Справа и слева, следя за каждым его движением, встали рослые медведистые гридни. Ингельд покосился зло и презрительно. Правильному бою не обучены… Удар правым кулаком, локтем левой – и оба летят с крыльца с переломанными шеями, а третьего ногой в лицо, чтобы кости хрустнули. Затем уже с мечом в руке выстоит против всего двора, пока подбегут его люди от ворот. Он взял с собой на княжий двор как можно больше людей, сколько можно было взять, не вызывая подозрений, но выбрал самых лютых до крови, отобрал берсерков!

– Воины! – сказал он громко и страшно.

Его отборная группа, что стояла компактной массой среди ничего не подозревающих дружинников князя, мгновенно насторожилась, напряглась. Ингельд со свирепой радостью видел, как правые руки скользнули под плащи, где выпирали рукояти мечей.

– Воины! – сказал он снова и уже набрал в грудь воздуха, чтобы прокричать яростный боевой клич, от которого кровь стынет в жилах, а мышцы становятся как вода, после чего его воины-звери пронесутся по двору как свирепый ветер, вздымая опавшие листья, затем короткий страшный бой ворвется в терем, где падут как спелые колосья воеводы и бояре Хольмграда, падет конунг Вольдемар, а Киев, полный злата и богатств, падет в их руки как спелый плод…

…Но внезапно все стены вокруг огромного двора словно бы стали выше. Там разогнулись рослые мужчины, одновременно натягивая луки. У каждого на тетиве лежала длинная стрела с лебединым пером. Этими стрелами за сто шагов пробивают любые железные доспехи, а здесь до самого удаленного не больше тридцати! А стоят плотно, плечом к плечу, на каждого викинга нацелено по две стрелы. Из-за плеч выглядывают тулы, полные стрел.

Ингельда окатила ледяная волна. Пальцы лучников подрагивали, он видел. Стоит одному не удержать шершавый хвост стрелы, тут же сорвутся и десятки других. А дружинники конунга Вольдемара словно бы готовились к этому дню давно. Разом отхлынули под защиту стен, в их руках появились мечи и топоры.

А на стене напротив княжеского крыльца возникли трое с самострелами. Сердце Ингельда сжалось. От стрел арбалетов защиты еще не придумали, а все трое направили свои короткие булатные рыла в его грудь!

– Воины, – сказал он с усилием, сам удивился, каким серым и глухим стал его звонкий, как боевая труба, голос. – Сейчас нам выдадут нашу плату! А потом мы отправимся, как и собирались, в Царьград. Нас ждут дальние страны, заморские вина и богатства, достойные викингов!

Самострелы чуть опустились, словно кивнули, но лучники все еще держали луки натянутыми. Викинги