– Как?
– Полоцкое княжество… – выпалил Владимир. Он облизал внезапно пересохшие губы, договорил быстро: – Должно исчезнуть!
Он задохнулся от своих же дерзких слов. Тавр кивнул, сказал глухим голосом:
– Я надеялся, что ты это скажешь.
Владимир спросил неверяще:
– Ты… в самом деле считаешь, что я прав? Почему не сказал сам?
– Княже… непросто идти против покона. Мало ли что кто-то думает? Зато мало кто решается. А судьба благоволит к тем, кто… умеет сказать вслух первым. Я, к примеру, не умею.
Владимир перевел дух, сердце колотилось как у зайца. Я тоже такой, хотелось признать честно. Мне тоже трудно сказать такое вслух… Но все-таки… все-таки сказал! Хоть и через силу, но сказал именно он, а не другой.
Глава 4
Добрыня отдавал распоряжения во дворе, когда Владимир поймал его за локоть, отвел в сторонку:
– Дядя… Об одной услуге прошу! Мне нужен твердый тыл. А кто, кроме тебя, защитит меня сзади?
Добрыня с подозрением нахмурился:
– Ты стал хитрый, как ромей! Да нет, куда там ромеям, они перед тобой – сопливые дети. Говори яснее.
– Я хочу, чтобы ты остался в Новгороде. Я буду спокоен за свою спину.
Брови Добрыни грозно сдвинулись. Глаза метнули молнию, но Владимир смотрел открыто, честно, преданно. Добрыня придержал злой ответ, подумал. Вообще-то в последние годы все меньше охота покидать насиженное место. Два года скитаний по лесным весям научили любить уютный дом в Новгороде. Так что Владимир говорит дело. Он больше полезен будет здесь с его опытом и умением командовать толпой.
Владимир уловил нерешительность, быстро обнял:
– Спасибо, дядя! Я все боюсь, вдруг да что с тобой в бою случится? Ты ж всегда в самую сечу прешь! А у меня родственников больше нет! Я останусь один как перст…
В его глазах была такая любовь, что Добрыня растрогался против воли. Со смущением обнял тоже, похлопал по спине:
– Ничо, ничо… Такие старые дубы, как я, никакая холера не берет! Ты сам будь осторожен. Первым норовишь начинать бой, как Святослав, заканчиваешь последним… Раз-другой показал себя – и хватит! Ты – князь, должен с высокого холма следить за битвами, понял?
– Понял, – ответил Владимир, – дядя, я люблю тебя! Ты прав. Конечно же, прав!
Утреннее солнце еще играло на шлемах уходящих к Киеву викингов, когда Владимир собрал на главной площади новгородское войско. После краткой речи, которой он напутствовал их, отряды под началом опытных воевод Кресана и Панаса выступили через главные ворота.
За городом, где Волхов-река впадает в Ильмень, высилась Лысая гора. На вершине торчал видимый издали гигантский деревянный столб Рода, а вокруг полыхали священные костры. Никто из живущих не знал, когда их зажгли, но даже самые древние старики помнили их с детства.
Владимир подъехал первым, вскинул в приветствии руку. Деревянный столб Рода стоял на огромном каменном основании, а перед ним был другой массивный камень с глубокой выемкой посредине. Там лежали два каменных ножа, им вскрывали вены жертв.
Волхвы вышли навстречу, поклонились:
– Все готово, княже!
– Начинайте.
Он соскочил с коня. Земля вздрагивала под тяжелыми шагами огромного войска. С вершины холма открывался вид на широкий водный простор. Сотни лодий и учанов покачивались на волнах. Тускло блестело оружие, новгородцы ждали сигнала.
Жрецы ударили в бубны, хрипло и страшно заревели трубы и рога. Из-за требища притащили связанных пленников. Владимир равнодушно проследил, как волхв вспорол у первого грудь, выдрал трепыхающееся сердце. Когда, как большую красную рыбу, распластали последнего и еще горячие, залитые кровью сердца и печени разложили на жертвенных камнях, Владимир кивнул и стал спускаться с холма.
Все войско на Лысой горе поместиться не могло, разве что бояре да воеводы, а вдоль реки полыхали жертвенные костры отрядов из соседних племен, что шли с новгородской ратью. Владимир велел всем приносить жертву там, где кто стоит, и кровь лилась на жертвенные камни к ногам каменных и костяных богов, деревянных, даже отлитых в меди и бронзе.
Больше всего жертв принесли Перуну, богу воинов. Ему закололи пленников не только русы, но и люди из земель коми, веси, еми, что тоже присоединились к новгородскому войску.
– Да, – сказал Владимир вслух, – помощь богов пришлась бы кстати! А знал бы, как позвать бесов, сам бы поехал гонцом.
Кресан взял с собой небольшой отряд, ушел вперед. Общее командование новгородским войском поручено Панасу, так как Владимир все еще задерживался для каких-то дел в Новгороде. К нему приходили странные люди, иные вовсе в тряпье, говорили тайное слово, их пропускали беспрепятственно, а через какие потайные двери уходили, никто не видел. Князь почти не спал, исхудал, говорил отрывисто, скомканно, будто видел над собой занесенный топор.
Стойгнев приготовился догонять войско, но уже когда был в седле, Владимир вышел на крыльцо, поманил к себе.
