— Прости, Гриш. А ведь и вправду, денег учитель никогда не имел. Все на коллекцию тратил. До копейки. От него из-за этого жена ушла. Так и остался он один под старость.

— Ну, а я при чем?

— Не обижайся. Ты и впрямь не при чем. Просто жаль человека. Об этом сейчас вся Оха говорит.

— Делать вам, бабам, нечего. Только и умеете языки чесать, — досадовал теперь Дядя, что так неосмотрительно доверил Анне деньги.

Дядя решил для себя твердо — никому денег не отдавать, и не рассказывать о них. Ни Яровому, ни Привидению.

Да и попробуй, скажи! Яровой, это уж несомненно, потребует вернуть все деньги государству. Но что ж останется Дяде? Опять перейти на рисовую молочную кашу и уху из консервов? И до самого снега ходить в стоптанных сандалиях, курить махорку, чтобы хоть как-то сводить концы с концами на тощую Анютину зарплату.

«Нет, нынче честность не кормит. Впрочем, как и всегда. Вот, положим, скажи Привидению о сегодняшнем деле? Тут же половину барыша стребует себе. И это лишь за то, что нумизмат этот жил на территории Привидения. Ему, как собственные штаны, со всеми своими монетами принадлежал. А сам, сволочь, в деле не был. Ох, верно, сходит теперь с ума, прослышав о фарте Кляпа? Верно, места себе не находит. Бесится от чужой удачи», — думал Григорий.

«Теперь пришлет кентов своих, чтоб об этом рассказать. Торопить начнут, чтоб знакомился скорее. Так вот, гад, за живца лишь пять кусков обещает. А Кляп — десять отвалил и не дрогнул. И это за несколько минут работы. Нет, шалишь, Привидение! Я с тобой нынче несогласный. Разные у нас тропинки. И не тебе указывать, какую с них я себе выберу», — размышлял Григорий,

В это время в дверь позвонили. Анна, на ходу оглянувшись, пошла открыть.

— Хозяин дома? — послышался голос из прихожей.

— Где ж ему быть? Да только вам что от пего надо? Отдыхает еще.

— Смелов, вас вызывают к Яровому! — грохнул посыльный бодрым голосом.

Анна, едва за ним закрылась дверь, зашлась в слезах.

— Да успокойся. Не реви. Ничего не пугайся. Я скоро приду, — обещал Дядя. Но на душе от чего-то свербило.

Аркадий поздоровался, но руки не протянул.

«Все равно про деньги не скажу. Дружба дружбой, а табачок врозь», — решил Дядя и неуверенно топтался у двери.

— Садись, Григорий. Теперь тебе торопиться некуда, — невесело обронил Аркадий и добавил: — Вот уж не ожидал, что вернешься к фартовым. Ведь обещал завязать. А сам сегодня ночью старика обокрал. А заодно — и государство… Ведь коллекция эта — не только музейная, а и валютная ценность.

— На пугу берете, Аркадий Федорович. Так это — для пацанов. Я для таких шуток староват, — заставил себя улыбнуться Григорий.

— Ничуть не па пугу. Изволь сам убедиться. Сейфы эти, японской работы, с врезными замками, вскрывать умели лишь трое. И это по всему Приморью и Сахалину. Один из медвежатников умер два года назад. Второй — в Архангельске срок отбывает. Третий — ты. Заметь, никто из воров не может подобрать бородки отмычки столь быстро, как ты. Да еще не повредив скважину. Обычно пользуются фомкой — как ломом. И только ты, а я знаю твой почерк не первый год, умеешь работать чисто. Но и это лишь первое доказательство. Есть и другие. Продолжим? Иль хватит в прятки играть? — спросил Яровой.

Дядя, сталкивавшийся с ним не впервой, знал, что не станет накручивать, сгущать краски этот человек. Но уж так не хотелось расставаться с деньгами.

— Да садитесь, Смелов. Не робейте, — предложил Аркадий Федорович.

— Что ж, Аркаша, твоя взяла. Только не своею волей вляпался я в это дело. А по принуждению.

Дядя, понимая, что влип основательно, рассказал Яровому без утайки. О Привидении и Кляпе. И даже об Аннушке не смолчал.

Аркадий слушал внимательно. Записывал в протокол допроса каждый свой вопрос и ответ Дяди.

Спрятав подписанный протокол в сейф, Яровой молча думал.

Смотрел на Дядю и не видел его. Потом, словно решив что-то для себя, спросил:

— А сам, без принуждения, согласишься на контакт с Кляпом?

— Это как же я смогу? Сидя в клетке?

— Нет. Под подпиской побудешь. О невыезде.

— А если они меня с собой в дело затянут? И не в Охе?

— Мы с тобой теперь другую связь назначим. Особую. И тут все будет зависеть от тебя самого. Серьезное это дело и опасности в нем немало для всех. Но и выбора-то не густо. Может, ты сейчас пойдешь к Привидению, и расскажешь ему обо всем сам? Пусть он около твоего дома и своих дружков выставит.

— Не выставит, — не согласился Дядя.

— Почему?

— На что ему отпугивать Кляповых фартовых? Да и Привидение хочет свести счеты с Кляпом и его «малиной» одним махом. А это сподручней только на большом деле. Всех сразу накрыть.

— Тогда послушай, что предложит тебе Привидение.

— И так знаю. Пять кусков стребует, как пить дать.

— Так что же ты намерен делать?

— Домой пойду. А Привидение сам меня сыщет. Не поздней завтрашнего дня. Кентов пришлет иль как в прошлый раз.

— Опасаешься сам к нему идти?

— Деньги отдавать не хочу. Ведь потребует, гад. Знаю я его, — выдал свое беспокойство Дядя.

— Ну, а если узнают, что тебя повесткой вызывали, как ответишь? — поинтересовался Яровой.

— Скажу, что стращали в прокуратуре статьей за тунеядство, велели на работу определяться. А я отказался: дескать, хоть и не получаю пенсии, а возраст — пенсионный. Не имеете права принуждать.

Уходя, Дядя приостановился у двери, сказал негромко:

— Смотри, не прозевай: коль Привидение наведается, одна половина окна на кухне будет завешена занавеской. Коль Кляп — все окно зашторено. Если мне нужно увидеться с тобой — пустая бутылка на окне будет стоять. А если срочно помощь твоя понадобится, тогда уж позвоню тебе.

— Запомнил, — кивнул Яровой и, подав руку, простился с Дядей.

Тот едва успел успокоить Анну, как в дверь позвонили.

— Кого черт принес? — разозлился Григорий, направляясь к двери.

Едва открыл, как фартовый из «малины» Привидения сделал повелительный жест: спуститься вниз.

Григорий отдернул занавеску, выглянув во двор. Там никого.

— Ань, я ненадолго. Оставь занавеску, вот эту, открытой. Не задергивай. Я схожу тут неподалеку. Ты не волнуйся.

Женщина ничего не понимала. Согласно кивнула, как во сне. И засобиралась на дежурство.

Григорий сбежал вниз. Во дворе — никого. Но тут же из-за дома показался фартовый. Махнул рукой — сюда.

Вместе они миновали Фебралитку. Дядя хотел было свернуть к дому, где жил Привидение, но фартовый, даже не оглянувшись, вел его дальше.

«Изменили адрес», — отметил Григорий. Фартовый шел молча.

Вот и горсад. Уже темнеть начинает на центральной аллее.

«Пришить решили, что ль? Чего это хату сменили? И фрайер молчит, ровно онемел. Не к добру это», — решил Григорий.

Когда они миновали горсад и повернули к кладбищу, у Дяди не осталось никаких сомнений.

«Вот старый дурак, с голыми руками пошел. Хоть бы фомку прихватил», — пожалел в душе.

На полпути к погосту фартовый указал на еле приметную тропинку. Она петляла меж кустов, вела к городской свалке.

«Подходящее местечко выбрал для меня падлюка», — мысленно обругал Дядя Привидение.

Впереди внезапно мелькнула тень, а следом за нею, на тропе, словно вырос Привидение.