—  Ну да, конечно, но уж очень придирчивой и вредной стала. Каждый день скандалит, изводит нас всех своими капризами.

   —  А чего требует от вас?

   —  Деньги! Ей сколько ни дай, все мало!

   —  А где работаете? — оглядел всех троих.

  —   Я парикмахер, Инга — массажистка, Света — в брачном агентстве.

   —  Ничем не могу помочь, девчата! У нас в общежитии только заводчанки, чужих, со стороны, не берем,— ответил человек.

   —  Это уладим! Дадут нам справки с завода! — хохотнула Инга.

   —  Как так,— не понял Лукич.

  —   Ну, везде свои люди. Мы же не вчера появились в городе. Со многими знакомы, даже случается, дружим.

  —   От чего ж к нам решили, коль крутых друзей имеете? Иль иного места не сыскали?

  —   Не в том дело, Егор Лукич! Мы можем другую «мамашку» найти. Она дорожить нами будет. Но вот мы уживемся ли там, на новом месте?

  Егор Лукич давно знал, что мамашками называют городские путаны хозяек притонов. И нередко меняют их, переходя из одного в другой, если бандерша стала забирать большую часть заработка, нарушала условия договоренностей.

  —   Как понимаю, прежняя «мамашка» обидела вас на расчете. И вы решили уйти от нее. Но почему ко мне? Здесь общежитие.

   —  Это как раз то, что нам нужно! —сверкнула зеленоглазо рыженькая Светка.

  —   А что нужно?

   —  Третью смену! Иль не врубились, Егор Лукич? Вы же мужчина в самом соку! В общаге два этажа холостяков! Все не обласканы, не согреты! Зачем им искать по городу подружек на ночь, если мы вот они! Свои! Тепленькие и всегда наготове! — сверкала улыбкой чернявая Инга.

   —  Вы что? Решили тут притон открыть? — округлились глаза Титова.

   —  Лукич! Не будь отморозком! Люди под эти заведения шикарные квартиры сдают! Конечно за хорошие «бабки». А ты жмешься со своей вонючей общагой! Поверь, не она нужна, а клиентура! Ну, сколько тебе отслюнить за комнатуху? Не потей! Мы не станем торговаться! Хочешь, натурой доплатим в дневное время. В накладе не останешься! — обступили со всех сторон.

  —   Вы уже все просчитали? И даже меня не обошли, дневное время назначили? — рассмеялся человек громко.

   —  На ночь у тебя жена имеется. Эту старую лягушку только ночью можно поиметь, когда ничего не видно. И даже облезлая коза под одеялом за бабу сойти может. Днем нужно оттягиваться с настоящими бабами, каким не надо прятаться под одеяло. Мы всегда наготове, в любую секунду в форме! Смотри! Не веришь? — расстегнула кофту Инга.

   Лукич отвернулся, увидев обнаженную грудь.

   —  Ну, что ты такой нерешительный? — обняла Светка человека со спины. А Снежанка, едва приподняв юбку-коротышку, уже приготовилась сесть на колени, обхватила за шею мужика. Тот спихнул бабу.

  —   Пошли вон отсюда! Живо выметайтесь! Ишь, деловые! Возникли людей глумить! — указал бабам на дверь.

   —  Ты что? Отморозок или лопух? Ну, если сам смылился, дай другим оттянуться! Тебе ж денег дадим, много! Кто от такого отказывается? И мужики спасибо скажут. Сделай доброе всем. Не будь придурком! Потом сам пожалеешь, что упустил такой шанс!—успокаивала, уговаривала Светка.

  —   Уходите! И подальше от общежития убегайте! Не приведись, хоть одну из вас возле общаги засеку. Неприятностей получите полную пазуху.

  —   Егор Лукич! Во сколько домой уходишь?

   —  Случается. Даже ночую в кабинете! Тут уже до вас приходили, такие же, тоже охотницы- озорницы! Их вахтер попер из вестибюля. Вас то же самое ждет, коли вздумаете прорваться внаглую!

  —   А нам говорили, что ты мужик! И хвалили. Говорили, будто умеешь людей понимать!

  —   Людей, но не блядей!

  —   Чем мы хуже тебя, придурка? Не воруем, не убиваем! А ублажаем!

  —   Мы никого не обидели! И хочешь знать, почище тебя! Нас весь город знает и любит, а ты как дышишь, одни проклятия слышишь в хвост и в гриву, старый мерин! — подошла к двери Снежана, и в это время в кабинет вошел электрик Сашка:

  —   О-о! Да ты, Лукич, занят?

  —   Нет-нет, свободен!—обрадовался Титов.

  —   Какие женщины у тебя! Я тащусь...

  —   Успокойся! Они не для тебя!

  —   А почему? Он очень милый! Такой горячий красавчик!— погладила Сашку по щеке Инга, зовуще глянула в глаза:

  —   Ты свободен?

  —   Для тебя я вольный ветер! — отозвался парень не задумываясь.

  —   Тогда я твое облако! — обняла Сашку.

  —   А с Катей облом? — прищурился Лукич.

  —   С нею порядок! Лампу починил.

  —   И все?

  —   Завтра увидимся. Договорились.

  —   После этих к ней ни шагу!

  —   Почему?

   —  Не морочь мозги девчонке! Она на одном таком уже погорела!

   —  Лукич! Не отбивай клиента! Этот хахалек как раз по моему вкусу, твои замухрышки обойдутся. А мы повеселимся,— вышли в двери веселой гурьбой и остановились в вестибюле.

   Егор Лукич растеряно развел руками. Он понимал, у Катьки нет шансов, ей не выдержать конкуренции с Ингой. Она хороша собой и, главное, доступна. Мужики на таких зависают быстро. А Сашка холостой, после армии, на баб голодный, значит, неразборчивый. Ему нужно сбить оскомину, выпустить пар. А уж потом, через время, придет прозрение.

  —   Хорошо если без вендиспансера обойдется. От этих пташек чего хочешь жди. Пока молод и неопытен, ничего не боится,— оглядел себя, снял рыжую Светкину волосину с плеча, подумав невольно:

   —  Жена вмиг приметила бы. Попробуй, докажи ей, что ни сном, ни духом не грешен. Хотя такие цыпы кого хочешь совратят,— вышел из кабинета. И приметил всех троих девок и Сашку в вестибюле.

   Закрывая дверь на ключ, услышал:

  —   Так ты отлови еще двоих. Чтоб всем было клево! Сам понимаешь, тебе троих враз многовато, а нам одного и вовсе жидко. Пусть всем будет кайфово!

   —  Сашка! Подойди ко мне! — позвал Лукич.

   —  Ну, что еще? — подскочил парень.

   —  Линяй от них, пока не подхватил птичью болезнь! Понял?

   —  А это что? — не понял электрик.

   —  Триппер! Дошло? Это ж путаны! Не висни, убегай! — предупредил парня. Тот мигом побежал к себе на третий этаж без оглядки на девок. А Егор Лукич глянув на вахтера, сказал строго:

   —  Освободите вестибюль от посторонних и никогда не пускайте их в общежитие.

  —   Жеваный катях, штопаный гондон,— услышали оба презрительно брошенное девками.

   Егор Лукич глянул вслед путанам. Они неспешно шли мимо общежития, поглядывали на окна, кому- то махали руками призывно, другим улыбались и вовсе не спешили уходить, ждали, что их позовут вернуться. Увидев Титова, свернули за угол. И человек понял, что с наступлением темноты эти «бабочки» сюда вернутся, чтобы начать здесь свой промысел.

   —  В общежитие их вахтер не пропустит. А на улице не уследишь за всеми. Эти везде своих