районе. И это, естественно, не прихоть. Нет! Даже сама мысль о том нелепа. Значит, там действительно нечего заготавливать. А разве мы имеем право самочинно влезать в государственные лесные запасы? Нужно было вчера думать о сегодняшнем дне. Естественно, ответственность в данном случае ложится на ваше управление. Ваши люди погубили лесные массивы. Из-за этого возникают проблемы у бурильщиков. Но раз буровую положено поставить в две недели — она должна быть смонтирована и установлена. Со всеми основными и подсобными постройками. За срыв сроков ввода в действие буровой строго накажем. Через две недели, если не справитесь, мы вызовем вас на бюро райкома партии. А работу геологов на таежных массивах мы поручим проверить…

— Но вы же понимаете, что мы не сможем уложиться в сроки! Где лес взять?

— Этот вопрос в данном случае должен интересовать вас! Виновную сторону. И помните: о каждом дне простоя нам будет известно.

Ашот вышел из райкома партии опустив голову. Не ожидал он такого приема. И теперь шел по улице, все больше мрачнея. «Как выйти из положения? Где взять столько леса? Как успеть? Ни на чью помощь рассчитывать не приходится. Да и кто поможет? Чем? Ведь сроку-то всего две недели! Не успеть. Эх, видно надо готовить свои дела для передачи новому главному геологу. Снова придется ехать на какую-нибудь базу. Работать там. Все заново начинать. Может, даже под началом у Терехина…»

Ашот вошел в кабинет к Лившицу, так ничего и не придумав.

— Ну, что у тебя, Ашот? Звонил мне секретарь райкома. Крепко ты по шее получил. Ну, сознавайся, — усмехнулся Михаил Афанасьевич.

Ашот безнадежно махнул рукой. Неуклюже, громоздко стул придавил. Выложил все начистоту. Начальник управления слушал молча. Не перебивая. А когда Ашот умолк, спросил:

— Ну, и что мы теперь делать будем?

— Черт-те знает. Ума не приложу!

— Э-эх, молодо-зелено! Да это же азбука для новичков. Выход-то вот он! На ладони. Меня за такое еще до войны шерстили. Ничего страшного не произошло, Ашот.

Геолог даже ушам не поверил. Выход! Но где? Какой?

— Откуда эту вышку перенесли? С соседнего участка. Так?

— Да.

— Это в пяти километрах? Не так ли? Ну а там-то она не голышом стояла! Куда девались постройки при размонтировании? На месте? Вот бери их готовенькие. Снимай. И перевози! Да делай поскорее. Покуда лесничество на дрова не оприходовало. Надеюсь, что недели тебе с лихвой хватит на все. А транспорт для перевозки возьмешь свой — бульдозеры. И из нефтеразведки. Доски не срывайте по одной. Снимайте щитами. Чтоб ставить быстрее, да и транспортировать удобнее. Настил, проследи, чтоб не повредили. Желобы целиком перевози. Не забудьте о водокачке. Чтоб все чин по чину. И плотников с ближайших баз подтяни. Пусть помогут. В сроки — так в сроки, — улыбался Лившиц.

Ашот не вышел — вылетел из кабинета начальника. А уже через несколько часов все завертелось. Начальник нефтеразведки с бригадой плотников уже выехал на вездеходе к бывшей буровой.

Туда же с базы Терехина двинулись с санями три бульдозера. Сам Ашот в вездеходе управления мчался на разборку оставленных построек. Только бы успеть! «Эх, и умный же мужик — Лившиц. Не зря он меня предостерегал. И выход сам нашел… Все наперед видит», — мысленно нахваливал своего начальника Ашот.

Он немного опоздал. За три часа до его приезда успели пять плотницких бригад поработать. Все сняли с оставленной площадки. Словно никогда ничего тут не стояло. Даже уборную увезли. Целиком сняли. И, торжественно погрузив на сани, хохотали плотники: мол, бытовая постройка лучше всех сохранилась на старом номере буровой. А все потому, что редко ею пользовались из-за недостатка времени…

Эти последние сани и нагнал Ашот по дороге. Понял — раз это увозят, значит, остальное давно подгоняется, ставится на место. На новой буровой вовсю кипит работа. А значит, успеют. И не только вовремя, а много раньше. Несколько дней — и назад в Оху! Уж он узнает, кто это из лесхоза ставил палки в колеса!

Сани впереди шли медленно. Дорога то на брюхатую сопку лезла, то снежком вниз летела. Ныряла в повороты за мрачные ели. Сколько еще ехать? Уже совсем близко.

Ашот знал: вот за этим распадком — буровая. Можно и дух перевести. Неприятности позади. Они закончились. Но… Едва он вылез из вездехода, как его позвали в будку к телефону. Говорил Лившиц:

— Ашот! Возвращайся в Оху. Срочно! Ты слышишь меня? Там уже без тебя справятся. К утру жду!

— Что произошло, Михаил Афанасьевич?

— Это не по телефону! Разворачивай вездеход. И мчись! Давай поторапливайся.

Ашот велел водителю заправить вездеход на обратный путь. Тот чертыхнулся. Весь день в пути! И вот снова. Без отдыха, без малейшей надежды на него. Голова гудит от шума. Но по виду главного геолога понял — не спать им сегодня. Да и Ашот уже сел на переднее сиденье. К дороге приготовился. Лицо мрачное. Значит, неприятности у него.

Ашот о своем задумался. Он знал Лившица много лет. Лишь в особых случаях вот так вызывал в Оху начальник управления. Когда мог обойтись сам, не вытаскивал его из тайги, да еще так срочно. Но что произошло? Откуда теперь грозу ждать? Ведь одна только миновала. Едва успокоился. И что-то снова. Ашот закурил. Нетерпеливо поглядывал на водителя. Тот залил горючее в баки, взглянув на часы, полез в кабину.

Закрутились, побежали перед вездеходом деревья. Белые. Нарядные. У них праздник: в чистые шубы оделись. А может, и вовсе не праздник, а похороны. На них тоже в белое да в новое наряжают. Даже если паршиво жил, зато отошел достойно. Нарядным, как и положено. Любой жизни и смерти уважение должно воздаваться. А скорбь, как и радость — белая. Седая? Что ж… От радости до печали — один шаг. Минуту назад здесь проезжал Ашот. Радовался. А теперь… где она, радость? Уже и след простыл. Впереди неизвестность. Она куда как хуже самой плохой определенности. А тайга бежит. Вперед или назад? Попробуй пойми. Деревья коленки подогнули в беге. Может, вовсе не бегут. Застряли в снегах, в сугробах, как в цепях ошибок. Выскочить бы! Убежать. Но слишком их много. Пока боролись, не стало сил. Да и куда бежать? К кому и от кого? От себя? Но от себя не убежишь…

Мчался вездеход. Попрыгивал, рычал на всю тайгу. Как спать хочется! Даже глаза режет. Но не получается. Что произошло в Охе? Что случилось? А часы тянулись медленно. Их бег не ускорить, как и не прибавить скорости вездеходу. А надо бы сейчас, — скорее из неизвестности.

Рабочий день уже начался, когда, весь в снегу, заледенелый, вездеход, рыкнув весело, будто радуясь концу пути, развернулся у порога управления. Ашот, на ходу надев шапку, быстро выскочил. Через два порога, забыв о должности и возрасте, бежал к Михаилу Афанасьевичу. Тот, завидев его, встал. И, пройдя к секретарше, сказал:

— Никого не впускайте. У меня совещание. Садись, Ашот. Разговор у нас с тобою будет серьезный.

— В чем дело? — нетерпеливо подался вперед главный геолог.

— Прокуратура нами занялась. А тут, как назло, у Терехина беда…

— Какая? — побелел Ашот.

— Сезонников мы ему дали. На шурфы. Давно просил мужик. Взрывникам помочь. Рабочие у них не справлялись. Послали шестерых. По два на отряд. Они и отмочили. Эх-х! Шпана! А туда же! В геологи. Решили они, видишь ли, медвежатины попробовать. Да не с карабином, по-человечески. А с аммонитом — в берлогу. А взрывать уметь надо. Хоть бы проконсультировались или сказали. Так нет, сюрприз решили преподнести отряду! Да только сюрприз с другого конца вышел. Сами подорвались.

— Смертельный исход? — побледнел Ашот.

— Да нет. Живы. Так ладно бы сами. А то там какой-то научный сотрудник оказался… Наверное, тот тип, о котором ты рассказывал…

— А сотрудник этот жив?

— Не знаю.

— Как он оказался вместе с шурфовщиками у берлоги?

— Все узнаем. Меня одно интересует — провели ли инструктаж по технике безопасности с