—
Оно и бабы такие! Вон я в городе совсем недавно, а уж столько понавиделась. Иная мамашка приходит за ребенком всякую неделю с новым хахалем. То на одной, то на другой машине ее привозят. Вся в золоте. И откуда у ней столько денег. Хотя с виду глянуть не на что. Ну, немытая овца! А мужиков меняет чуть не каждый день!
—
Нашла чему дивиться! Энтих дешевок во всюду полно. Жируют они, а и живут мало, потому как все об них ноги вытирают. Краше век одной бедовать, — говорил старик хмуро. И Тонька верила ему.
—
Дед! Ну ты сам чего бабу себе не завел? Ведь сколько лет один маешься! Хоть бы в хозяйки приглядел какую-нибудь!
—
С меня одной тебя по горло хватает. Двоих уже шея не выдержит, перегрызете мигом! — отшучивался Петрович.
—
Я ж недавно у тебя живу.
—
Не у меня. Сама у себя живешь. Твой это дом, на тебя и Коленьку переписал. Нынче вы тут хозяева вровень со мной. Чужим тут нет у места. Оттого старайся, внучка, помогай свой дом довесть до ума, каб радостью всяк угол дышал. И вам светлее станет. Так уж заведено, что всякая изба лицом своим и норовом в хозяина удается. Коль перестанешь брюзжать, дом тож смеяться наловчится. Все болезни и неудачи отсель сбегут, то я еще от старых людей слыхал, а им брехать вовсе ни к чему.
—
Дедунь, живи долго. Мы ж без тебя пропадем. Не спеши нас покинуть. Ведь только с тобой тепло узнали, поняли, какой должна быть родня. Не серчай, что я корявая. Тяжко мне враз от деревни отойти и позабыть все. Очень хочу насовсем от нее отойти, да только скоро не получается. Не обижайся, когда-нибудь и я выровняюсь. Не век коромыслом жить. Потерпи еще немного, — извинялась баба, краснея.
А утром, перед уходом на работу разбудила Петровича:
—
Дедуль, завтрак на столе дожидается. Ты нынче собирался к деду Андрею. Небось запамятовал? Уже восьмой час!
Старик подскочил мигом:
—
Батюшки, заспался старый хрен! Вовсе памяти не стало! — торопливо влезал в брюки, накинул рубашку, умылся. И поцеловав уже одетого Кольку, проводил за порог обоих и вернулся к столу. Ел торопливо, знал, у Андрея хозяйки нет, покормить будет некому. Да и кто вспомнит о жратве, когда работы пропасть.
Весь день Василий Петрович возился с крышей. Потом привел напарника по бригаде — Илью Ивановича. Вместе с ним сняли старый рубероид. Увидели, что несколько стропил надо заменить, иначе не выдержит крыша зиму. Несколько дней с ними провозились, заменили на новые и лишь потом покрыли новым рубероидом. Сами решили покрыть крышу железом. Работая в бригаде, всему научились, все умели. И только перебрали потолки, на дворе резко похолодало, и пошел снег.
—
Эй! Мужики! Слазьте вниз, в дом! — позвал Андрей со двора.
—
Чего тебе? — удивился Василий, высунувшись в слуховое окно.
—
Сын воротился! Мой Федя домой пришел, — чуть не плакал мужик от радости.
—
Поздравляем! Но пока не закончим, не опустимся. Нам только и осталось лестницу сбить и закрепить к чердаку. Это недолго! — отозвалось сверху на два голоса.
—
Федька воротился. А мы окна не успели выправить. Косые они нынче стоят. Вот беда! — сетовал Петрович.
—
Еще много чего надо. Ну покуда крепкого мороза нет, кой-что успеем, — отозвался Илья Иванович, разогнув скрипевшую спину. Они работали дотемна. Хотелось успеть побольше. А когда спустились вниз, в доме уже горел свет, а на столе полно еды стояло. Тонька постаралась. В доме Андрея было не только тепло и светло, но и чисто. Даже окривелые, косые окна улыбались людям веселой отмытостью. На столе свежая, новая клеенка и цветы. В тарелках чего только
нет! И когда успела расторопная баба! И хотя вся в поту и мыле, на усталость не жалуется. Успевает всюду, уже целую неделю на десяток мужиков готовит. Вон они, враз оба дома делают. Изба Василия почти готова, белолицей стала, как молодая баба. Еще пару дней, и закончат ее мужики обкладывать кирпичом. Перейдут на дом Андрея. А плотникам нужно заменить рамы, подчистить швы меж бревен, отремонтировать крыльцо и сарай. Времени в обрез, но Андрей словно оглох. Зовет в избу, у него сегодня праздник. Сын вернулся. Это событие, конечно, нужно отметить. Михайлович сверкает улыбками, от сына ни на шаг:
—
Федька, сынок, Слава Богу, ты дома! — говорит растерявшемуся, притихшему человеку, какой и не ждал такой встречи, не думал, что его здесь вот так ждали, всякий день и минуту.
—
Ты поешь, выпей! Не жди мужиков,
мы
успеем, а ты с дороги! — подвигал Михалыч тарелки с едой, бутылки и стаканы, но Федя не спешил, отодвигал спиртное, отвык от него за годы в зоне и внимательно присматривался, прислушивался к людям вокруг. Их было много, все чужие. И Федька, потерянно сжавшись, сидел у окна. А за ним шел первый снег.
…Тоня первой увидела такси, остановившееся напротив дома Андрея Михайловича. Из машины вышел человек, взял небольшой чемоданчик с заднего сиденья и вошел во двор.
Баба знала, что сосед ждет сына и пошла предупредить старика, но Федор опередил. Он вошел мигом, прикрыл за собою двери и, увидев отца, улыбнулся вымученно, сказал хрипло:
—
Вот и я вернулся! Здравствуй, отец! — сделал шаг навстречу старику, обнял его.
—
Сынок! Какое счастье! Ты дома! Мы вместе, — смеялся и плакал человек, одуревший от счастья.
Федор долго стоял посередине прихожей, будто разом забыл, что нужно делать дальше.
—
Разденься, входи в свой дом. Уж не обессудь, не управился с ремонтом к твоему возвращенью, все недосуг, руки не лежали ни к чему. Валилась из них работа. А когда сказал, что возвращаешься, решился порадовать тебя. Но не успел управиться. Зато как спешили! Мужики до ночи вкалывали, ан едино рук не хватило. Ты ж не обидишься, не осудишь? Ить для тебя старался! — оправдывался отец.
—
О чем говоришь! Выходит, в самое время вернулся. Включусь, помогу, где-то пригожусь.
—
Ты отдохни. Ведь ни с санатория приехал. Я так ждал тебя.
—
Отдохнуть? Не-ет отец! Я так скучал по тебе, по дому, — оглядывал каждый угол, словно заново знакомился. В глазах то радость, то печаль вспыхивали. Вот он подошел к портрету матери. Долго стоял перед ним, будто молча разговаривал с покойной. По вискам человека бежали капли пота…
Тонька уже накрывала на стол. Ничего мудрящего здесь не было. Никто не знал, что Федор приедет именно сегодня. Но все получилось отменно. Мужчины выпили за возвращенье Федора в дом. Пожелали ему удачи, здоровья и светлой судьбы в будущем. Человек, слушая их, молча кивал головою. Он отвык от такого внимания, старался остаться незаметным и ни с кем не вступал в разговор.
Тонька лишь подавала на стол. А когда люди поели и вышли с кухни, пошли продолжать работу, баба быстро убрала со стола и поспешила уйти, чтоб отец с сыном могли пообщаться наедине.
Уже вечером, возвращаясь с работы вместе с Колькой, приметила Федора возле дома. Он сидел под опавшим кленом ссутулившись. От чего-то дрожали плечи человека. Тонька не решилась подойти, поняла по-своему, что вернувшись домой, Федор столкнется с памятью, а в ней, как в
Вы читаете Вернись в завтра
