Изливающиеся вулканические вещества не всегда несут с собой разрушение. Некогда остров уже подвергся такому испытанию – об этом свидетельствовали потоки лавы, покрывавшие южные склоны горы. Кроме того, форма самого кратера, расширяющегося кверху, должна была способствовать направлению лавы в сторону, противоположную от плодородных частей острова.

Однако прошлое не всегда служит ручательством за будущее. Нередко старые кратеры на вершинах вулканов закрываются и открываются новые. Это случалось и в Старом и в Новом Свете: на Этне, на Попокатепетле, на Оризабе. А перед угрозой извержения можно опасаться всего. Достаточно случиться землетрясению – а им часто сопровождается деятельность вулканов, – чтобы внутреннее строение горы изменилось, открыв новые пути для раскаленной лавы.

Сайрес Смит объяснил это своим товарищам. Не преувеличивая опасности положения, он изложил все «за» и «против» создавшейся ситуации.

В конце концов, колонисты были бессильны. Гранитному Дворцу могла грозить беда только от землетрясения, которое поколебало бы почву. Кораль – другое дело. Если бы на южном склоне горы открылся новый кратер, это создало бы серьезную угрозу для кораля.

Начиная с этого дня вершина горы была постоянно окутана густым дымом, который поднимался все выше и выше, но в его плотных клубах не было видно пламени. Дым пока сосредотачивался над нижней частью центрального массива.

С наступлением ясных дней работы возобновились. Колонисты спешили с постройкой корабля. Пользуясь силой прибрежного водопада, Сайрес Смит устроил гидравлическую пилу, которая быстро превращала стволы деревьев в доски и балки. Этот механизм был так же несложен, как деревенские лесопилки, работающие в Норвегии. Все, что требовалось, – это придать куску дерева горизонтальное движение, а пиле – вертикальное.

Инженеру удалось достигнуть цели при помощи колеса, двух цилиндров и соответствующей комбинации блоков.

К концу сентября на верфи уже возвышался каркас корабля (это должна была быть шхуна). Остов был почти вполне закончен, шпангоуты удерживались на временных креплениях; это давало представление о внешней форме судна. Шхуна, узкая спереди и очень широкая в кормовой части, могла в случае нужды совершить довольно большой переход, но для внешней и внутренней обшивки и настилки палубы требовалось еще продолжительное время. К счастью, после взрыва судна удалось спасти железную оковку брига. Из изуродованных ребер и досок Пенкроф с Айртоном вырвали много болтов и медных гвоздей. Это сберегало труд кузнецов, но плотникам оставалось много работы. Постройку пришлось на неделю прервать по случаю жатвы, сенокоса и уборки всевозможных овощей и злаков, посеянных на плато Дальнего Вида. Покончив с этим, колонисты посвятили все свое время окончанию шхуны.

К ночи труженики буквально изнемогали. Чтобы не терять времени, они изменили часы еды – обедали в полдень, а ужинали не раньше наступления сумерек. Возвратившись в Гранитный Дворец, все немедленно ложились спать. Иногда, если завязывался интересный разговор, колонисты несколько засиживались за беседой. Они говорили о будущем и любили мечтать о том, как изменится их положение, когда они дойдут на своей шхуне до ближайшей обитаемой земли. Но среди этих планов у колонистов всегда преобладала мысль об их позднейшем возвращении на остров Линкольна. Они решили не покидать своей колонии, основанной с таким трудом и достигшей таких успехов. Ведь связь с Большой землей будет лишь способствовать ее процветанию.

Пенкрофа и Наба больше других привлекала мысль окончить свои дни на острове Линкольна.

– Герберт, – спрашивал моряк, – ты ведь никогда не оставишь наш остров? Никогда?

– Никогда, Пенкроф, – в особенности, если ты решишь здесь остаться.

– Я уже так и решил, мой мальчик, я буду тебя ждать, – отвечал Пенкроф. – Ты привезешь сюда жену и детей, и я сделаю из твоих мальчиков замечательных молодцов.

– Договорились! – сказал Герберт, смеясь и краснея.

– А вы, мистер Сайрес, – продолжал Пенкроф, увлекаясь, – вы будете постоянным губернатором острова. Кстати, сколько жителей он сможет прокормить? Наверное, не меньше десяти тысяч.

Товарищи не мешали Пенкрофу фантазировать. В конце концов и журналист оказывался издателем газеты «Нью-Линкольн Геральд».

Такова уж душа человека. Потребность сделать нечто постоянное, жить вечно в творениях своих рук – доказательство его превосходства над всем, что есть на Земле. На этом основано его господство, этим оправдывается его владычество над всем миром.

Айртон, как всегда молчаливый, говорил себе, что ему хотелось бы увидеть Гленарвана и вернуть себе всеобщее уважение.

Однажды, 15 октября, беседа затянулась дольше обычного. Было девять часов вечера. С трудом подавляемые зевки указывали, что настал час отдыха. Пенкроф направился было к своей кровати, как вдруг зазвенел электрический звонок, проведенный в зал.

Все колонисты – Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Герберт, Айртон, Пенкроф, Наб – были налицо. Ни один из них не находился в корале.

Сайрес Смит встал.

Его товарищи переглянулись, думая, что им послышалось.

– Что это значит? – вскричал Наб. – Уж не черт ли это звонит?

Все промолчали.

– На дворе собирается гроза, – заметил Герберт. – Не могло ли действие электричества…

Юноша не закончил фразы. Инженер, на которого смотрели все колонисты, отрицательно покачал головой.

– Подождем, – сказал Гедеон Спилет. – Если это сигнал, то он, во всяком случае, повторится.

– Но кто же это может быть? – спросил Наб.

– Как кто? – ответил Пенкроф. – Тот, кто…