Апрель был довольно хорош – таким часто бывает октябрь в северных широтах. Земледельческие работы энергично продолжались, и вскоре на плато не осталось никаких следов разорения. Мельницу отстроили заново. Рядом с птичьим двором появились новые конюшни и сараи. Их размеры сочли нужным несколько увеличить, так как население их быстро размножалось. В стойлах было уже пять штук онагг – четверо из них, крепкие и хорошо обученные, ходили в упряжи и под седлом; пятая только что родилась. Оборудование колонии пополнилось плугом, и онагги пахали, словно йоркширские или кентуккийские быки. Колонисты распределили между собой работу, и никто не сидел без дела. Зато каким завидным здоровьем обладали эти труженики, как весело проводили они вечера в Гранитном Дворце, строя тысячи планов на будущее!

Нечего и говорить, что Айртон жил общей жизнью с колонистами, не выражая больше, желания уйти в кораль. Все же он постоянно был грустен и необщителен и охотнее принимал участие в работе, чем в развлечениях своих товарищей. Это был неутомимый работник, сильный, ловкий, умный и сметливый. Все его любили, и он чувствовал это.

Кораль, конечно, тоже не был оставлен. Каждые два дня кто-нибудь из колонистов отправлялся туда на повозке, чтобы ходить за стадом муфлонов и коз, и привозил из кораля молоко, которое сдавалось на кухню к Набу. Эти экспедиции давали возможность поохотиться. Герберт и Гедеон Спилет в сопровождении Топа чаще, чем другие, ходили по дороге в кораль. Благодаря их прекрасным ружьям дикие свиньи, агути, кенгуру, кабаны и более мелкая дичь: утки, тетерева, глухари, якамары и кулики, всегда в изобилии подавались к столу. Произведения крольчатника и устричной отмели, черепахи, пойманные во время ловли лососей, снова заплывшие в реку Благодарности, овощи с плато Дальнего Вида и дикие лесные плоды добывались в таком количестве, что Наб, главный повар, едва успевал складывать их в кладовую.

Само собой разумеется, что телеграфная линия, связывающая кораль с Гранитным Дворцом, была исправлена, и ею пользовались, когда кто-нибудь из колонистов находился в корале и считал нужным там переночевать. На острове было теперь вполне безопасно, и не приходилось ожидать нападения, по крайней мере, нападения людей.

Тем не менее то, что уже раз случилось, могло повториться. Всегда можно было опасаться высадки пиратов или беглых каторжников. Возможно, что какие-нибудь друзья или сообщники Боба Гарвея были посвящены в его планы и собирались последовать его примеру. Поэтому колонисты, не переставая, наблюдали за подступами к острову, и их подзорная груба каждый день прогуливалась по широкому горизонту между бухтой Союза и бухтой Вашингтона. Находясь в корале, они столь же тщательно осматривали западную часть моря, а с отрогов горы был виден значительный участок восточного горизонта.

Ничего подозрительного не было видно, но приходилось держаться настороже.

Однажды вечером инженер поделился со своими товарищами возникшим у него планом укрепления кораля. Он считал необходимым сделать изгородь выше и пристроить сбоку нечто вроде блокгауза[47], в котором колонисты могли бы в случае нужды выдержать осаду неприятеля. Гранитный Дворец по самому своему положению должен был казаться неприступным; поэтому кораль, его постройки, запасы и животные, находившиеся там, явились бы приманкой для пиратов какого угодно происхождения, которые могли бы высадиться на острове. Если бы колонистам пришлось укрыться в корале, они должны были иметь возможность защищаться.

Этот план надлежало обдумать. Выполнение, его так или иначе приходилось отложить до будущей весны.

К 15 мая киль нового корабля уже лежал на верфи, и вскоре на концах его почти перпендикулярно возвышались форштевень и ахтерштевень. Киль из доброго дуба имел в длину сто десять футов, что позволяло сделать средний бимс шириной в двадцать пять футов. Но это было все, что успели сделать плотники до наступления холодов и ненастья. В течение следующей недели на корму поставили первые шпангоуты, а затем работу пришлось приостановить.

Погода в последние дни месяца стояла очень дурная. Ветер дул с востока и иногда переходил в ураган. Инженер тревожился за судьбу своей верфи; ведь он не мог ее построить ни в каком другом месте вблизи Гранитного Дворца, так как островок плохо защищал побережье от непогоды, а при сильных бурях волны доходили до самой гранитной стены.

Но, к счастью, опасения инженера не оправдались. Ветер дул чаще с юго-востока, и берег у Гранитного Дворца оказался прикрыт выступом мыса Находки.

Пенкроф и Айртон, наиболее усердные кораблестроители, не прерывали своей работы до последней возможности. Не такие это были люди, чтобы обращать внимание на ветер, который трепал их волосы, или на дождь, из-за которого они промокали до костей; удар их молотка был одинаково хорош и в дождь и в хорошую погоду. Но когда период сырости сменился сильным морозом, дерево, волокна которого стали тверды, как железо, лишь с величайшим трудом поддавалось обработке, и около 10 июня пришлось окончательно прекратить постройку корабля.

Сайрес Смит и его товарищи не могли не заметить, что на острове Линкольна стоят зимой жестокие холода. Такие морозы бывают в штатах Новой Англии, находящихся примерно на том же расстоянии от экватора, как остров Линкольна. Если в Северном полушарии или, по крайней мере, в той его части, где находятся Новая Британия и северные районы Америки, это явление можно объяснить тем, что местности, прилегающие к полюсу, чрезвычайно плоски и на них нет возвышений, преграждающих путь северным ветрам, то по отношению к острову Линкольна это объяснение не годилось.

– Ученые установили, – говорил как-то Сайрес Смит своим товарищам, – что на равных широтах острова и прибрежные местности меньше страдают от холода, чем центр материка. Я часто слышал утверждение, что, например, в Ломбардии зима более суровая, чем в Шотландии, и это будто бы объясняется тем, что море зимой отдает тепло, которое оно накопило летом. Естественно, что острова получают больше этого тепла.

– Но, мистер Сайрес, почему же остров Линкольна как будто составляет исключение из общего закона? – спросил Герберт.

– Это трудно объяснить, – ответил инженер. – Я склонен приписать эту особенность тому, что наш остров находится в Южном полушарии, где, как тебе известно, холоднее, чем в Северном.

– Это верно, – сказал Герберт. – Ведь плавучие льды встречаются в южной части Тихого океана под более низкими широтами, чем в северной.

– Правильно, – подтвердил Пенкроф. – Когда я был китоловом, мне случалось видеть ледяные горы, айсберги у самого мыса Горн.

– В таком случае, возможно, что холода на острове Линкольна объясняются близостью льдов, – сказал Гедеон Спилет.