...в Город... — Булгаков место действия романа величает Городом (с большой буквы), подчеркивая эпический характер событий, а не противопоставляя Киев северной Москве или какому-либо другому городу, как полагают некоторые исследователи.
...в маленькую церковь Николая Доброго... — В этой церкви, находившейся на Покровской улице, что на Подоле (ныне от нее осталась одна колокольня), венчались 26 апреля 1913 г. Михаил Булгаков и Татьяна Лаппа. Об этом событии так вспоминала Т. Н. Лаппа: «Мы обвенчались... после Пасхи. Сначала надо было идти в церковь, говеть. И мы последнюю неделю [поста] ходили с Михаилом в церковь, причащались, исповедовались...»
Отец Александр... — Прообразом отца Александра стал Александр Александрович Глаголев (1872—1937), священник церкви Николы Доброго, профессор Киевской Духовной академии, друг отца Булгакова — Афанасия Ивановича. В эту церковь Булгаковы часто ходили на службу. По воспоминаниям той же Татьяны Николаевны, «Варвара Михайловна была очень религиозной и с Глаголевым поддерживала дружеские отношения. Приглашала его стол освящать на Пасху... Александр Глаголев нас венчал...» По некоторым данным, отец Александр был духовником Михаила Булгакова.
...и Николка... — Е. С. Булгакова в письме Николаю Афанасьевичу Булгакову, описывая последние дни жизни писателя, сообщала 17 октября 1960 г.: «...он (М. Булгаков. — В. Л.) Вас любил невероятно сильно. Николка в „Днях Турбиных', в „Белой гвардии', в рассказе „Красная корона', в одном черновике романа, — все это посвящено Вам...» Конечно, Елена Сергеевна ничего нового не открыла для «Николки», но можно представить, с каким волнением он читал это письмо. Хотя это признание могло показаться несколько обидным для самого младшего брата писателя — Ивана Афанасьевича (1900—1968), чьи черты несомненно проявились также в образе Николки.
Оба брата добровольно ушли в Деникинскую армию (1919), воевали с большевиками, получили ранения, оказались в эмиграции, испытали мытарства и в конце концов осели в Париже. Как отмечал сам Булгаков, Иван стал «солистом-балалаечником», а Николай «ученым- бактериологом». «Николка» оказывал старшему брату огромную помощь в писательском деле: собирал для него материал о Мольере, защищал его авторские права, помогал, правда безуспешно, организовать поездку за границу. Добился выдающихся результатов в науке. Иван же, будучи более чутким и ранимым, поэтически одаренным (писал прекрасные стихи), не мог жить на чужбине, постоянно страдал, что видно и из писем его М. Булгакову. Быть может, те же чувства тоски испытывал и «Николка», но он был более сдержан (да и что он мог написать старшему брату, которого в «собственной» стране травили как собаку). Старший Михаил, страстно стремившийся повидать братьев, так и не смог их увидеть. Где-то внутренне понимая несбыточность своей мечты, Булгаков в феврале 1930 г. написал Николаю: «Одна мысль тяготит меня, что, по-видимому, нам никогда не придется в жизни увидеться». Вообще, только на примере судьбы братьев Булгаковых можно увидеть всю трагичность русской истории XX в. В чем, в сущности, провинились братья Булгаковы, чтобы испытать такую ужасную, противоестественную судьбу? Быть может, в том и состояла их «вина», что они были лучшими представителями русского народа?
Что касается образа Николки в романе, то о нем с восхищением писали многие литераторы и критики, в том числе и в эмиграции. Михаил Осоргин, исключительно положительно оценив роман в целом, о Николке писал так: «Прекрасным и честным пером художника- психолога нарисованы фигуры братьев Турбиных и нескольких офицеров: в Николке Турбине, юнкере, много от Пети Ростова, — красивый и кристально-чистый образ юноши-патриота» (Последние новости. 1929. № 2954. 25 апреля).
Как часто читался... «Саардамский Плотник»... — «Саардамский плотник» — роман Петра Романовича Фурмана (1816—1856) о юности Петра, о той поре, когда Петр находился в Голландии и трудился корабельным плотником на верфи в городе Зандаме (Саардаме). Книга, изданная в 1847 г., многократно переиздавалась и пользовалась большой популярностью. Следует отметить, что П. Р. Фурман написал значительное число историко- героических романов о великих русских деятелях, в том числе А. Д. Меншикове, Г. А. Потемкине, М. В. Ломоносове, А. В. Суворове и многих других.
...часы играли гавот... — Гавот — старинный французский танец.
Но часы, по счастью, совершенно бессмертны... — Г. А. Лесскис совершенно справедливо отмечает, что часы у Булгакова «составляют необходимую принадлежность дома» и «участвуют в жизни людей, реагируют на события» (Лесскис Г. А. С. 44—45). Но также часы помогают эти события окрасить в те или иные тона, поддержать напряжение, усилить мрак, подчеркнуть игривость и т. д. Вообще окружающая обстановка и природа выполняют у писателя роль значительную и многофункциональную, помогающую более глубоко, ярко и точно воспроизвести задуманное.
...потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV... — Т. Н. Лаппа в своих беседах с многочисленными интервьюерами часто отрицала то, что было описано Булгаковым в романе: ковров не было, часы гавот не пели, Елена не творила проникновенную молитву... Это же она говорила и Булгакову, когда он зачитывал ей отрывки из романа. Она понимала все слишком буквально и, видимо, не могла в полной мере оценить художественный дар и фантазию писателя...
Второй русский царь из династии Романовых, Алексей Михайлович (1629—1676), был большим поклонником соколиной охоты. Французский король Людовик XIV (1638—1715) пользовался в России наибольшей известностью.
...Елены плачущей... — В поздн. правке: «...плачущей Елены...»
Жизнь-то им как раз перебило... — В поздн. правке: «Жизнь им перебило как раз...»
Давно уже начало мести с севера... — Имеются в виду события в Петрограде и Москве — революция февральско-мартовская, октябрьский переворот, начало Гражданской войны, террор...
Упадут стены... — В поздн. правке: «И поверьте, упадут стены».
Как-то, в сумерки... — В поздн. правке: «Как-то, в майские сумерки...»
...думал, наладим жизнь, и вот... — В поздн. правке: «...думал, наладим жизнь, и вот опять война...»
