ты будешь выбираться из него, я уже подниму птиц.

Но мы не раз взобрались на пригорок, пересекли не один ложок, и я наконец начала уставать и говорила ей, что пора остановиться и повернуть назад. Я ей кричала, потому что она сильно обогнала меня; она не слышала или не обращала внимания и по-прежнему неслась вперед и вперед, и мне приходилось поневоле следовать за ней. Наконец она нырнула куда-то в овраг; а когда я опять ее увидела, она была уже ближе к Грозовому Перевалу, чем к собственному дому. Я увидела, как два человека остановили ее, и сердце мне подсказало, что один из них сам мистер Хитклиф.

Кэти поймали с поличным на разорении тетеревиных гнезд или, во всяком случае, на их выискивании. Земля на Перевале принадлежала Хитклифу, и теперь он отчитывал браконьера.

— Я не разорила ни одного гнезда, я даже ни одного не нашла, — оправдывалась девочка, когда я доплелась до них, и в подтверждение своих слов она раскрыла ладони. — Я и не думала ничего брать. Но папа мне говорил, что здесь их множество, и я хотела взглянуть на яички.

Улыбнувшись мне улыбкой, показавшей, что он понял, с кем встретился — и, значит, благосклонности не жди, — Хитклиф спросил, кто такой ее папа.

— Мистер Линтон из Мызы Скворцов, — ответила она. — Я так и подумала, что вы не знаете, кто я, а то бы вы со мной так не говорили.

— Вы, как видно, полагаете, что ваш папа пользуется большим уважением и почетом? — сказал он насмешливо.

— А вы кто такой? — спросила Кэтрин, с любопытством глядя на него. — Этого человека я уже раз видела. Он ваш сын?

Она кивнула на его спутника, на Гэртона, который нисколько не выиграл, став на два года старше, — только возмужал и казался еще более сильным и громоздким; он остался таким же неуклюжим, как и был.

— Мисс Кэти, — перебила я, — мы и так уже гуляем не час, а три. Нам в самом деле пора повернуть назад.

— Нет, этот человек мне не сын, — ответил Хитклиф, отстраняя меня. — Но сын у меня есть, и его вы тоже видели. И хотя ваша няня спешит, ей, как и вам, не помешало бы, я думаю, немного отдохнуть. Может быть, вы обогнете этот холмик и зайдете в мой дом? Передохнув, вы быстрее доберетесь до дому. Вам окажут у нас радушный прием.

Я шепнула Кэтрин, что она ни в коем случае не должна принимать приглашение, — об этом не может быть и речи.

— Почему? — спросила она громко. — Я набегалась и устала, а трава в росе, на землю не сядешь. Зайдем, Эллен. К тому же он говорит, будто я виделась где-то с его сыном. Он, я думаю, ошибается, но я догадываюсь, где они живут: на той ферме, куда я однажды заходила, возвращаясь с Пенистон-Крэга. Правда?

— Правда. Ладно, Нелли, помолчи, ей невредно заглянуть к нам. Гэртон, ступай с девочкой вперед. А мы с тобой сзади, Нелли.

— Нет, в такое место она не пойдет! — закричала я, силясь высвободить свою руку, которую он крепко сжал. Но Кэти, быстро обежав скалу, была уже почти у самых ворот. Назначенный ей спутник не стал ее провожать: он свернул по тропинке в сторону и скрылся.

— Мистер Хитклиф, это очень дурно, — настаивала я, — вы сами знаете, что затеяли недоброе. Да еще она увидит там Линтона и, как только придет домой, расскажет все отцу; и вина падет на меня.

— А я и хочу, чтоб она увидела Линтона, — ответил он. — Последние дни он выглядит лучше: не часто бывает, что его можно показать людям. И мы ее уговорим хранить все в тайне. Что же тут плохого?

— Плохо то, что ее отец возненавидит меня, когда узнает, что я позволила ей переступить ваш порог; и я убеждена, что вы ее толкаете на это с дурною целью, — ответила я.

— Цель у меня самая честная. Могу открыть, в чем заключается мой замысел, — сказал он. — В том, чтобы молодые люди влюбились друг в друга и поженились. Я поступаю великодушно в отношении вашего господина: его девчонке не на что надеяться, а, последовав моим пожеланиям, она сразу будет обеспечена — как сонаследница Линтона.

— Если Линтон умрет, — возразила я, — а его здоровье очень ненадежно, — наследницей станет Кэтрин.

— Нет, не станет, — сказал он. — В завещании нет оговорки на этот случай: владения сына перейдут ко мне. Но во избежание тяжбы я желаю их союза и решил его осуществить.

— А я решила, что она больше никогда не приблизится со мною к вашему дому, — возразила я, когда мы подходили к воротам, где мисс Кэти поджидала нас.

Хитклиф попросил меня успокоиться и, пройдя впереди нас по аллее, поспешил отворить дверь. Моя молодая госпожа все поглядывала на него, словно никак не могла понять, что ей думать о нем. Но сейчас он улыбнулся, встретив ее взгляд, и, когда обратился к ней, его голос зазвучал мягче, а я по дурости своей вообразила, что, может быть, память о ее матери обезоружит его и не позволит ему причинить девочке зло! Линтон стоял у очага. Он только что вернулся с прогулки по полям; на голове его была шляпа, и он кричал Джозефу, чтобы тот принес ему сухие башмаки. Он был высок для своего возраста — ведь ему только еще шел шестнадцатый год. Черты его лица были хороши, а глаза и румянец ярче, чем они запомнились мне, хотя это был лишь временный блеск, вызванный весенним солнцем и целебным воздухом.

— Ну, кто это? — спросил мистер Хитклиф, обратившись к Кэти. — Узнаете?

— Ваш сын? — сказала она недоверчиво, переводя глаза с одного на другого.

— Да, — отвечал он, — но разве вы в первый раз видите его? А ну, припомните! Короткая же у вас память. Линтон, ты не узнаешь свою двоюродную сестру, из-за которой, помнишь, ты так нам всем докучал, потому что хотел с ней увидеться?

— Как, Линтон! — вскричала Кэти, зажегшись при этом имени радостным удивлением. — Это маленький Линтон? Он выше меня! Так вы — Линтон?

Юноша подошел и представился; она горячо расцеловала его, и они смотрели друг на друга, изумляясь перемене, которую время произвело в каждом из них. Кэтрин достигла своего полного роста; она была полненькая, и в то же время стройная, и упругая, как сталь, — так и пышет жизнью и здоровьем. Внешность и движения Линтона были томны и вялы, а телом он был необычайно худ; но природная грация смягчала эти недостатки и делала его довольно приятным. Излив на него свои бурные детские ласки, его двоюродная сестра подошла к мистеру Хитклифу, который медлил в дверях, деля свое внимание между происходящим в комнате и тем, что лежало за ее пределами; верней, он притворялся, что наблюдает больше за последним, а на деле был занят только первым.

— Значит, вы мой дядя! — вскричала она и бросилась обнимать и его. — Я сразу подумала, что вы мне нравитесь, хоть вы сперва и рассердились на меня. Почему вы не заходите с Линтоном на Мызу? Жить все эти годы по соседству и ни разу нас не навестить — это даже странно: почему вы так?

— Одно время, до вашего рождения, я бывал там слишком часто, — ответил он. — Однако… черт возьми! Если вам некуда девать поцелуи, подарите их Линтону: дарить их мне — значит тратить впустую.

— Гадкая Эллен! — воскликнула Кэтрин, подлетев затем ко мне и осыпая меня щедрыми ласками. — Злая Эллен! Удерживать меня, чтоб я не зашла! Но теперь я буду ходить на эту прогулку каждое утро — можно, дядя? А как-нибудь приведу и папу. Вы будете рады нам?

— Конечно! — ответил дядя, плохо скрыв гримасу, которую вызвала на его лице мысль о двух донельзя противных ему гостях. — Но постойте, — продолжал он, повернувшись к юной леди. — Я, знаете, подумал и считаю, что лучше сказать вам это прямо. Мистер Линтон предубежден против меня: была в нашей жизни пора, когда мы с ним жестоко рассорились — не христиански жестоко, — и если вы признаетесь ему, что заходили сюда, он раз и навсегда запретит вам нас навещать. Так что вы не должны упоминать об этом, если только у вас есть хоть малейшее желание встречаться и впредь с вашим двоюродным братом. Заходите, если вам угодно, но не рассказывайте отцу.

— Почему вы поссорились? — спросила Кэтрин, сильно приуныв.

— Он считал, что я слишком беден, чтоб жениться на его сестре, — ответил Хитклиф, — и был вне себя, когда она все-таки пошла за меня: это задело его гордость, и он никогда не простит мне.

— Как несправедливо! — сказала молодая леди. — Я ему это выскажу при случае. Но мы с Линтоном не