Изобличала, благостью дыша.
Уверенней, чем ты уверен в том,
Что несомненнее всего иного.
Которое, все отражая строго,
Само не отражается ни в чем.
Вступил в высокий сад, где в должный миг
Тебе открылась горняя дорога,1650
И настоящую причину гнева,
И мною изобретенный язык.
А нарушенье воли божества
Я искупал, и искупала Ева.
Возврата солнца твердь меня манила
Там, где Вергилий свыше внял слова;1651
Повторно девятьсот и тридцать раз,
Пока я жил на свете, посетило.1652
Задолго до немыслимого дела
Тех, кто Немвродов исполнял приказ;1653
От склоннностей, а эти — от светил,
И потому не длятся без предела.
Но — так иль по-другому, это надо,
Чтоб не природа, а он сам решил.
'И' в дольном мире звался Всеблагой,
В котором вечная моя отрада;
Обычай смертных сам себя сменяет,
Как и листва сменяется листвой.
Я пробыл и святым, и несвятым
От утра и до часа, что вступает,
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Повсюду — «слава!» — раздалось в Раю,
И тот напев был упоеньем слуху.
Улыбку мирозданья, так что зримый
И звучный хмель вливался в грудь мою.
О, жизнь, где всё — любовь и всё — покой!
О, верный клад, без алчности хранимый!
Пылали, и, мгновенье за мгновеньем,
Представший первым1656 силил пламень свой;
Юпитер был бы, если б Марс и он,
Став птицами, сменились опереньем.1657
Черед и чин, благословенным светам
Велела смолкнуть, и угас их звон,
Не удивляйся; внемля мой глагол,
Все переменят цвет в соборе этом.
На мой престол, на мой престол, который
Пуст перед сыном божиим, возвел
Кровавой грязи; сверженный с высот,1660