Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть,
О них не судят с богом заедино;
ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Спешит вода иль изнутри к кайме,
Смущенная извне иль в сердцевине.
Когда умолкло славное светило
И Беатриче тотчас вслед Фоме
Настолько совершенно к их речам
Уподобленье это подходило:1400
Ни голосом, ни даже помышленьем,
В одной из истин снизойти к корням.
Природы вашей, будет ли всегда
Вас окружать таким же излученьем?
Вы станете опять очами зримы,1401
Как зренью он не причинит вреда?'
Те, кто крутится в пляске круговой,
Поют звончей и вновь неутомимы,
Живей сказалась душ святых отрада
Кружением и звуков красотой.
Чтоб в горних жить, — не знает, не вкусив,
Как вечного дождя1402 сладка прохлада.
И правит вечно, в трех и в двух единый,
Все, беспредельный, в свой предел вместив,
Тех духов, и напев так нежен был,
Что всем наградам мог бы стать вершиной.
Меньшого круга,1403 голос благочестный,
Как, верно, ангел деве говорил,
Длит праздник свой, любовь, что в нас живет,
Лучится этой ризою чудесной.
Пыл — зренью вслед, а зренье — до предела,
Который милость сверх заслуг дает.
Нас облечет, то наше существо
Прекрасней станет, завершась всецело:
По благости своей нас одарило,
Свет, нам дающий созерцать его;
Окрепнет пыл, берущий мощность в нем,
Окрепнет луч, рождаемый от пыла.
Господствует над ним своим накалом,
Неодолим в сиянии своем,
Слабее будет в зримости, чем плоть,
Укрытая сейчас могильным валом.
Орудья тела будут в меру сильны
Для всех услад, что нам пошлет господь'.
Стремясь «Аминь!»1404 проговорить скорей,
Что им был явно дорог прах могильный, —
Отцов и всех, любимых в мире этом
И ставших вечной чередой огней.