Не ранишь клювом;1028 вкус отраден в нем,
Но горькие терзанья терпит чрево', —
Могучий ствол; и Зверь двоерожденный:
«Так семя всякой правды соблюдем».
Он к сирой ветви сам его привлек,
Связав их вязью, из нее сплетенной.1029
Большого света смешан с тем, который
Вслед за ельцом небесным ждет свой срок,1030
Пока еще не под другой звездой
Коней для Солнца запрягают Оры, —
И гуще розы, облеклось растенье,
Где прежде каждый сук был неживой.
Которое весь сонм их возгласил,
И не дослушал до конца их пенье.
Сказ о Сиринге очи стражу злому,1031
Который бденье дорого купил,
Живописал бы, как ввергался в сон;
Но пусть искуснейший опишет дрему.
И полог сна раздрали блеск мгновенный
И возглас: «Встань же! Чем ты усыплен?»1032
Чьим брачным пиром небеса полны
И чьи плоды бесплотным вожделенны,
Бесчувствием, очнулись от глагола,
Который разрушал и глубже сны,
Уже и Моисея, и Ильи,
И на учителе другая стола,1033 —
Увидев над собой при этом кличе
Ту, что вдоль струй вела шаги мои.
И та: 'Она воссела у корней
Листвы, обретшей новое величье.
Другие ввысь восходят1034 за Грифоном,
И песня их и глубже, и звучней'.
Не знаю, ибо мне была видна
Та, что мой слух заставила заслоном.
Как если б воз, который Зверь двучастный
Связал с растеньем, стерегла она.
Семь нимф,1035 держа огней священный строй,
Над коим Австр и Аквилон1036 не властны.
Дабы затем навек, средь граждан Рима,
Где римлянин — Христос, пребыть со мной.
Смотри на колесницу и потом
Все опиши, что взору было зримо'.1037
К стопам ее велений преклоненный,
Воззрел послушно взором и умом.
Огонь из тучи плотной, чьи пласты
Скопились в сфере самой отдаленной,
Вдоль дерева, кору его терзая,
А не одну лишь зелень и цветы,
Ее качнула; так, с боков хлеща,