— Господин, не ты ли сам просил меня проверить, насколько надежна охрана принцессы?! Не по твоему ли приказу обходил я посты часовых? Так почему теперь ты слушаешь бредни этого глупца?
Однако эмир лишь бросил на Конана недоверчивый, затравленный взгляд. Похоже, здравому смыслу уже не под силу было коснуться его разума, запутавшегося в тисках страха.
— Это верно, северянин… — пробормотал он наконец. — Я так и сказал канцлеру, когда сегодня он пришел ко мне с этими обвинениями против тебя. Я сказал, что ты верный слуга и не можешь замышлять худого… Но у него есть доказательства. Для тебя будет лучше, если ты расскажешь нам всю правду.
— Какие доказательства?! — взревел Конан. Вместо ответа канцлер подал кому-то знак, и в дверях зала возникли двое стражников-гурджийцев, кажется, те самые, что нынче приветствовали Конана на воротах… Хотя в то время было еще темно, и он вполне мог обознаться.
Однако сами стражники, похоже, не испытывали подобных сомнений.
— Это он, мой господин, — поклонился эмиру старший из них, оказавшись перед Конаном. — Пламенем Эрлика клянусь, это тот человек.
Конан сдерживался из последних сил. Ему хотелось бы схватить этих негодяев за горло и трясти их, пока они не скажут правду, но что пользы могло это сейчас принести ему? Лучше все же сделать попытку докопаться до подлинного смысла этой грязной истории.
— Да, вы видели меня сегодня, — подтвердил он, обращаясь к стражникам. — Но до этого дня мы никогда не встречались.
К вящему его удивлению, стражник упрямо помотал головой.
— Этот человек лжет, мой господин, — объявил он эмиру Дауду. — Не менее пяти раз за последнюю луну мы видели, как перед рассветом он покидает дворец. На нем всегда был плащ стражника и нагрудный знак, открывающий доступ во внутренние покои… — Конан невольно скосил глаза. Да, золотая пластина с выбитым на ней знаком полумесяца красовалась у него на груди. Такая же, как у всех остальных дворцовых стражей… — И нам называли имя этого человека, Конан-киммериец. Нам известно было, что господин привез его с собой после погони за проклятыми козгарами.
— И почему же вы свободно пропускали этого человека во дворец? — елейным тоном осведомился у стражников канцлер.
Воин пожал плечами.
— Мы считали, что он несет службу во дворце. Я же говорю: у него был нагрудный знак. Мы были уверены, что он имеет право находиться там.
— Однако чужеземец никогда не нес службу в одну смену с гурджийцами! — торжествующе объявил канцлер, обращаясь к эмиру. — Зачем же он приходил во дворец, если не для того, чтобы шнырять там во мраке, разведывая подходы к покоям принцессы Таммузы? Зачем… если он не на службе у похитителей?
Эмир, качая головой, обратился к Конану.
— Я не желаю этому верить, киммериец. Но не могу и пренебречь явной опасностью. Я не переживу, если лишусь моей возлюбленной супруги. Она — последняя радость, что осталась мне в этой бренной жизни!.. Так что ты скажешь в свое оправдание, человек с севера?
По счастью, это было несложно. Хотя едва ли кто-нибудь поверит ему на основании одних лишь голословных утверждений. Однако стоит эмиру отправить своих людей на постоялый двор Ицита…
— Я знаю, это прозвучит удивительно, — ровным тоном произнес северянин. — И все же человек, которого видели эти люди, был не я.
— Мы не могли ошибиться! — воскликнул стражник. — Да и кто мог бы с кем-то спутать такого здоровяка…
— И все же это был не я… — упрямо повторил Конан. — Я видел того человека, он и правда похож на меня, и в полумраке легко ошибиться… Не знаю, в чем суть заговора, однако вам нужен мой двойник — а не я сам.
— И где же нам найти этого
— На постоялом дворе Ицита, — пояснил северянин. — Там, в комнате на втором этаже — его труп. — И, предупреждая возможные вопросы и обвинения, поспешил добавить: — Это не я прикончил его. К несчастью, убийцу я упустил.
— Как удобно! — язвительно прокомментировал канцлер.
Эмир Дауд, приободрившись, тотчас поманил к себе одного из своих телохранителей и быстро отдал какие-то распоряжения. Теперь оставалось лишь ждать. Заметно успокоившись, Конан стал молча следить, как ползет по мраморным полам дворца солнечный луч, падающий через окно, не обращая внимания на шум и разговоры вокруг.
…Однако ожидание закончилось совсем не так, как он предполагал.
Менее чем через полчаса посланцы эмира возвратились с вестью:
— Мы отыскали постоялый двор Ицита, господин. Комната, указанная киммерийцем, пуста, и хозяин утверждает, что у него никогда не было такого постояльца.
И тогда вперед неожиданно выступил бритоголовый жрец Эрлика в алых одеждах.
— В свою очередь я считаю необходимым добавить, — прогремел он, обвиняющим перстом тыча Конану в грудь, — что люди, по моему указанию следившие за этим человеком, не раз слышали от хозяев различных таверн, что он выпивал там с подозрительными типами, весьма напоминающими козгаров…
Лжет ли жрец, пользуясь поднявшейся неразберихой, чтобы уничтожить северянина, которого невзлюбил с первого взгляда, — или и впрямь его соглядатаи наткнулись на загадочные следы двойника Конана? Киммериец этого не знал, да, собственно, и не желал знать. Это не имело значения. Против него сплелась слишком тугая сеть.
Он устремил твердый, холодный взгляд синих глаз на смятенное лицо эмира.
— Ты можешь верить мне или нет, но я не повинен в том, в чем обвиняют меня эти люди. Ты можешь казнить меня — но знай, что казнишь невиновного.
Эмир Дауд поднялся с трона. Спустившись по ступеням возвышения, он оказался в нескольких шагах от Конана и пристально взглянул тому в лицо. Северянин постарался невозмутимо выдержать взгляд владыки.
— Я невиновен, — еще раз повторил он вполголоса.
— Я сам не знаю, кому верить. — Эмир растерянно покачал головой. — Должно быть, одни лишь боги могли бы дать нам ответ.
Внезапно он всплеснул руками и обернулся к жрецу.
— Ассабах! Если этот человек твердит нам о своей невиновности, — я требую, чтобы его испытали судом Эрлика!
— Зачем, мой господин! — жрец не скрывал возмущения. — И без того очевидно, что перед нами отъявленный злодей. Мы должны пытать его, выявить имена сообщников и казнить прилюдно, дабы неповадно было другим…
Но эмир не зря столько лет был единоличным владыкой своих земель, и пусть сейчас старость лишила его сил и прежней крепости, но все же, когда нужно, он умел проявить твердость.
— Суд Эрлика, Ассабах! Я сказал.
Конан и сам не знал, было ли это решение для него удачным. Поначалу он надеялся спастись бегством, если не из темницы эмира, то хотя бы по пути к главному храму Эрлика, где должно было состояться испытание. Но повсюду кордон стражи был настолько плотным, что прорваться через него не представлялось возможным: эмир прекрасно представлял себе подлинную силу и возможности северянина и не собирался облегчить ему побег.
Солнце, подобравшееся к зениту, палило во всю мощь, изливая волны жара на просторную площадь, на белоснежное с колоннами здание храма, увенчанное куполом, крытым красным золотом, на толпу людей, собравшихся перед святилищем, дабы своими глазами узреть суд над нечестивцем…
Жрецы в алых одеждах казались подобны столпам пламени, окружавшими мраморный постамент, на
